Никто из них больше не произносит ни слова, и я на секунду закрываю глаза, чувствуя, как боль в сердце становится все острее.

– С меня хватит, – говорю я им слегка дрожащим голосом. – Найдите другую игрушку, которую можно использовать, как захочется. Илья мертв, так что у вас больше нет причин следить за мной. Угроза миновала. – Я вздергиваю подбородок, глядя на каждого из них по очереди. – Убейте меня, если хотите, но я не вернусь.

– Уиллоу…

На этот раз именно я отмахиваюсь от Рэнсома, качая головой.

– Я ничего не сказала копам. Не упомянула о вас или о том, что знаю, кто такой Илья или Николай. Ваша тайна по-прежнему в безопасности. Все, чего я хочу, – это чтобы вы оставили меня в покое. Пожалуйста. Просто оставьте меня в покое.

Прежде чем они успевают сказать что-нибудь еще, я разворачиваюсь и иду через лужайку обратно к бабушке. Они не пытаются остановить меня, и по какой-то причине это тоже причиняет боль.

Я знаю, что поступила правильно. Если я вернусь к ним, позволю им снова ворваться в мою жизнь, у них будет больше шансов заморочить мне голову. Убедить меня, будто им не все равно, а потом опять использовать меня. Обращаться со мной, как со своей личной шлюхой.

И все же, это чертовски больно. Я чувствую, как мое и без того разбитое сердце разрывается на части с каждым шагом. Ощущаю, как их взгляды устремляются на меня, пока я ухожу прочь, и прожигают мне спину, но я не оборачиваюсь.

– Ты в порядке? – спрашивает Оливия, когда я возвращаюсь к ней. В ее глазах читается беспокойство. – Кто эти мужчины? Они твои друзья?

– Вроде того. Просто парни, которых я знаю. – Я пожимаю плечами, стараясь, чтобы мой ответ звучал расплывчато. – И да, я в порядке. Просто… устала.

Она цокает языком и качает головой, бросая на меня сочувственный взгляд.

– Ну, конечно, устала. Ты через многое прошла. Поехали домой, там ты сможешь отдохнуть.

Она подводит меня к своей машине, стильному и модно выглядящему седану, и открывает для меня пассажирскую дверцу. Я опускаюсь на кожаное сиденье и пристегиваюсь, пытаясь отвлечься и не думать о парнях.

– Ничего, если я порасспрашиваю тебя о всяком? – спрашивает Оливия, ведя машину. – Я знаю, ты устала, но мне просто любопытно. Ты все это время была жива, жила своей жизнью, а я и не подозревала.

– Конечно, – отвечаю я ей, ведь отказаться, наверное, невежливо. – Что ты хочешь знать?

– Ты работаешь в городе?

Я качаю головой.

– Больше нет. Раньше я работала официанткой, потому что мне нужны были деньги на учебу, но я получила… грант, так что я смогла уволиться и полностью сосредоточиться на учебе.

Ни за что на свете я не смогу сказать ей, что «грант» был от трех опасных убийц, которые платили мне за сохранение их тайны.

– О, как замечательно, – говорит она, улыбаясь. – Тебе двадцать два, верно? Ты учишься на последнем курсе?

– Нет, только на втором. Я поздно начала, из-за аттестата.

Она хмурит брови, и я уже знаю, о чем она, должно быть, думает. Прежде чем она успевает спросить, я пускаюсь в объяснения, рассказывая, что пропустила много уроков в школе, поскольку мне приходилось работать, чтобы помочь приемной матери оплачивать счета.

Не то чтобы деньги действительно шли на это, но это уже совсем другая история.

Бабушка молча слушает, и когда я, наконец, заканчиваю рассказывать ей очень краткую версию истории своей жизни и оборачиваюсь, то вижу, что она смотрит на меня. Выражение ее лица – это грусть, смешанная с чем-то похожем на гордость. Она протягивает руку, кладет ее мне на плечо, и я вздрагиваю от неожиданности.

Когда бабушка смотрит на меня, в ее глазах – теплота, а в уголках губ притаилась добрая улыбка.