Твоих случайных разговоров,
Не как назойливый монах
Из кельи изгнанный с позором
В полночный двор монастыря,
А как хранитель ночи-ночки.
Увидишь, я совсем не зря
В твоей останусь оболочке
И приживусь, и растворюсь,
И буду светотенью суток –
Я загоню пустую грусть
В непродолжительность минуток.
Кто часть кого из нас двоих
Нельзя понять, да и не важно.
Я – твой услужливый калиф
В твоём романе небумажном.
Не умолкай – перебирай,
Тобой очерченные дали.
Ты – горизонта дальний край,
А дали мне тебя отдали.
Ты – воплощённый разговор
Дождей,
ветров,
растений,
света.
Всем языкам наперекор –
Тебе неведом гул запрета.
Всё слушаю тебя и жду,
Когда я буду обнаружен.
Но ты лишь в спешке, на ходу,
Затягиваешь шарф потуже.
«Дотанцовывают листья…»
Дотанцовывают листья,
С ветерком на полу-пальцах,
Танец кажущихся истин –
То ли румбу, то ли сальсу.
Запах сырости от хруста
Ноги за собой всё тянет
И зовёт,
но в сердце пусто,
Как в разорванном кармане.
Глупость мудрости устала
Наполняться словесами –
Жизнь, как птичка, отсвистала
Молодыми голосами.
Что же сердце так болтливо
Подбивает подбородок?
От осеннего наплыва
Даже ум притворно кроток.
Подбери подол повыше,
Не тревожь веселья листьев –
Пусть танцуют, пусть подышат,
Танцем кажущихся истин.
Глупость мудрости устала
Наполняться словесами –
Жизнь, как птичка, отсвистала
Молодыми голосами.
«Туман – не воздух и вода…»
Туман – не воздух и вода,
Туман – мятущаяся стая
Осведомлённых душ,
когда
Необходимо им истаять,
Освободив для новых душ
Пространство встречи приговора,
Где прожитое – это чушь
Из недомыслия и вздора.
Меня касается туман
Своей прохладной тонкой кожей
И я как будто кем-то зван,
Но путь на зов мне не проложен.
Я слеп в душистой пелене,
Пока чужой в душевной трате,
А значит не позволят мне
Знать о своей последней дате.
Туман – обычный конденсат,
Зависший над началом утра.
Туман глотает всё подряд
И я проглочен им попутно.
«Она заглядывает в бездну…»
Она заглядывает в бездну,
Но говорит мне о любви.
Прожить полезно – бесполезно,
Как ни усердствуй – ни живи.
И как с подобным примириться,
Когда неясен мир вокруг,
Когда тебе едва за тридцать,
А женщина шаманит круг.
Она заглядывает в бездну,
Но говорит мне о любви.
Жить невозможно безвозмездно,
Как жизнь любовью ни трави.
Страсть не подвержена расчёту,
Но и расчёт неисчислим:
Сегодня обнимаем чёрта,
А завтра в ангела сопим.
Она заглядывает в бездну,
Но говорит мне о любви.
Мечты готовятся к заезду,
Чтоб от уздечки рот в крови.
Когда-нибудь и я постигну
За что сердечный метроном
Всю жизнь поддакивает игу
Любви,
таящейся не в нём.
«Самонадеян я и глуп…»
Самонадеян я и глуп –
Не стану для тебя кумиром:
Моих стихов многоголовый труп
Не освятит классическая лира.
Ты это чувствуешь, но лжёшь
Перечитав зачитанное чтиво,
Надеясь, что я крепко толстокож
И буду верить, слушая учтиво.
Не пьём с тобой за Новый год,
Не селится у дальней стенки ёлка,
Моих книжонок тонкий бутерброд
Заветрился на книжной полке.
Да, ты предчувствуешь предел –
Ты что-то видишь, но не скажешь;
Быть может это страсти новодел
И в нём есть место нам обоим даже;
Быть может, взвизгнет ветерок
От скорости, несущейся навстречу
Поющей пустоте дорог,
Наматывающихся нам на плечи.
Быть может, а быть может нет,
Всё это так со мной и сгинет,
Похожим на чужой завет
Крестов моих ладонных линий.
Вложи свою ладонь в мою –
Сочти живые перекрестья кожи,
Чтоб знать, когда в каком краю,
Мы снова станем на себя похожи.
«Не существует вечного ни в чём…»
Не существует вечного ни в чём,
Но вечность существует вечно,