– Похоже, что нет, – тихо ответил Эмблер. И уже в следующий момент досада и недоумение сменились паникой.

За спиной у него заскрипели шины резко затормозившего на мокром асфальте автомобиля. Эмблер повернулся и увидел остановившуюся на противоположной стороне улицы машину. Дверцы открылись и захлопнулись. Из машины вышли трое мужчин в форме охранников. Один из них держал в руках карабин, двое других на ходу вытаскивали пистолеты. И все трое спешили к Баскертон-Тауэрс.

Фургон. Эмблер сразу все понял. Группа из так называемой «службы доставки», к услугам которой прибегали самые разные правительственные ведомства для выполнения щекотливых операций внутри страны. Когда речь шла о задержании агента-предателя или действующего на территории США иностранного оперативника, арест поручали произвести «службе доставки». Главным условием было то, что официальная система правосудия оставалась при этом в стороне. В этот холодный, промозглый январский день «посылкой», за которой примчались трое парней, был он, Харрисон Эмблер. Никто и не собирался вызывать местную полицию, никто не собирался ничего объяснять, никакой открытой конфронтации не планировалось – изъятие «объекта» должно было пройти быстро и незаметно.

Только теперь Эмблер понял, что совершил непростительную ошибку, когда явился сюда. Он позволил себе выдать желаемое за действительное. Больше таких просчетов быть не должно.

Думай.

А еще лучше – прочувствуй ситуацию.

Эмблер отдал оперативной работе два десятка лет и знал множество способов скрыться от преследователей. Однако при выборе средства в каждой конкретной ситуации он никогда не пользовался теми приемами, которые порой навязывают начинающим: «деревом альтернатив», логической решеткой и другими. Эмблер предпочитал не столько просчитывать ситуацию, сколько прочувствовать ее. Без импровизации агент неизбежно попадает в колею рутины, и тогда каждый его шаг становится для противника легко предсказуемым.

Он пробежал взглядом Коннектикут-авеню. Пути отхода были стандартно заблокированы с трех сторон: две группы перекрывали улицу справа и слева и одна заняла позицию перед Баскертон-Тауэрс еще до прибытия фургона. С двух сторон к зданию уже шли вооруженные люди в форме и в штатском. И что теперь? Можно попытаться прорваться в дом и найти запасной выход. Но такой шаг логичен, то есть предсказуем, а значит, необходимые меры уже приняты. Можно смешаться с толпой пешеходов и попробовать уйти в дальний конец улицы в расчете на неповоротливость агентов. Но и в этом случае шансы на успех слишком малы.

Хватит думать, приказал себе Эмблер. Единственный выход вырваться из ловушки – перехитрить противника.

Он внимательно посмотрел на шедшего впереди мужчину с карабином, лицо которого едва проступало из-за пелены дождя. И решение пришло: из всех возможных вариантов нужно выбрать самый опасный.

Эмблер сорвался с места и побежал к нему, к человеку с карабином.

– Почему так долго? Пошевеливайтесь, черт бы вас побрал! Он уже уходит! – Эмблер повернулся и ткнул пальцем в сторону вестибюля Баскертон-Тауэрс.

– Мы и так спешили, – огрызнулся мужчина с карабином. Двое других, как успел заметить Эмблер, были вооружены двенадцатизарядными пистолетами сорок пятого калибра. Не слишком ли, чтобы поймать одного беглеца? Впрочем, они ведь могли иметь и другой приказ. Не взять живым, а уничтожить.

Сутулясь и устало волоча ноги, Эмблер перешел через улицу к стоящему у тротуара фургону. В его распоряжении несколько секунд, пока вошедшие в вестибюль агенты не поймут, что их одурачили.

Он подошел к машине и помахал раскрытым бумажником, который принадлежал коротышке с Пэрриш-Айленда, словно демонстрируя удостоверение. Водитель вряд ли мог что-то рассмотреть, и успех в этом случае зависел от того, насколько убедительным получится жест. Стекло опустилось, и Эмблер увидел того, кто сидел за рулем: жесткий, настороженный взгляд, короткая мускулистая шея тяжелоатлета.