«Кретин, – сердился он. – Зачем я это сказал? Мири обидится. Мимолётное желание переросло в чувство в первую же ночь, и сейчас каждая минута без Мири приносит мне боль».

Но Мирослава даже и не подумала обижаться. Она всегда принимала его слова именно так, как он сказал, и не искала в них скрытый смысл.

– Я ни о чём не жалею и никогда не буду жалеть, Эленандар. Даже если бы ты не вернул меня, я всё равно осталась бы счастливой.

Она повернулась к нему и уткнулась в пальто.

– Nín hun gín na-erui, – зазвенел голос, – моё сердце навеки твоё.

– Если ты будешь плакать, то мы никуда не дойдём, – успокаивал он девушку. – Смотри, может быть, мы прогуляемся вон туда? – Даниель показал на живописные валуны чуть дальше от них.

Мирослава кивнула, и они пошли вдоль кромки моря, старательно наступая в чьи-то следы на мокром песке, и кидали камешки, подпрыгивать на волнах. Большая серебристая чайка, пронзительно крича, покружилась над ними в надежде на подачку. Мирослава показала ей пустые ладони, и птица разочарованно отправилась ловить добычу в море.

Груда больших камней, заросшая плешивым темно-зелёным мокрым мхом, безмятежно грелась на солнышке.

– Каменные моржи вползают в море, – подметила Мирослава.

Она легко забралась на самый высокий, гладкий и скользкий камень и, прикрыв ладонью глаза от солнца, смотрела вдаль.

– Там далеко, – она махнула рукой, – плывёт водное транспортное средство.

– Ну, это же море, здесь всегда плывут корабли.

Даниель не смотрел на море, он боялся за Мири, которая опасно стояла на краю высокого валуна.

– А вот та полосатая башенка с фонарём, это что? – она повернулась налево.

– Это старинный маяк, – Даниель вспомнил про местную достопримечательность, – хочешь, съездим?

– Хочу. Конечно, хочу, – обрадовалась Мири.

– Слезай, ты высоко от меня, и я скучаю.

Мирослава не стала слезать, а подошла к краю камня, собираясь спрыгнуть.

– Осторожно, ты убьёшься, – он бросился к камню, но не успел. Мирослава уже стояла внизу, живая и невредимая.

Он прижал её к себе.

– Никогда больше не делай так, слышишь, Мири? Никогда! Ты могла сильно ушибиться, – волновался Даниель.

– Со мной ничего не случится, но я больше не буду прыгать, – она обняла его за шею.

Они долго стояли, прижавшись друг к другу, и солнце грело их лучами.

– Если мы пойдём дальше, то вот в тех камнях будет небольшая пещера, – сказал Даниель.

И они пошли и посмотрели пещеру, заросшую зелёным прохладным мхом. Мирослава залезла внутрь, и сказала оттуда гулким голосом:

– Это заваленный вход в волшебную страну.

– Это пещера Горного короля. Не стукнись головой, Сольвейг.

– Сульвей? – заинтересовалась она, вылезая наружу. – Солнечный путь? Эльфы звали бы её Анармен. Она сидела в пещере? Зачем?

– В пещере сидел Пер Гюнт.

Даниель напел две строчки известной композиции из сюиты Грига.

– И я знаю балладу про троллей, – похвасталась Мирослава.

– Споёшь?

– Отчего же нет.

Мирослава запрыгнула на маленький валун и зазвенел, зазвучал хрустальный голос. Она сложила руки на груди и слегка пританцовывая, пела старинную скандинавскую балладу «Герр Маннелиг», выводя незатейливую мелодию с таким проникновенным чувством, что яркая красота итальянского острова сменилась суровым северным средневековьем, небо выцвело, в воздухе повисла серая морось.

Она чуть развернулась, протянула руки в сторону и печально умоляла невидимого рыцаря, обещая ему немыслимые дары.