– Даш, пойдём домой, – взмолилась она. – Я уже не выдерживаю. Пусть Наталья бьёт, мне уже безразлично.

– Не ссы, девчуля, – показала Даша жёлтые даже сквозь сетку зубы. – Я привышна. Тебе подмогну, если чё. Уже малость осталось. Эта мегера дойдёт до белого каления и расчленит нас, если мы мало принесём.

– Теперь я знаю, почему в гипермаркете клюква так дорого стоит, – срывая очередные ягоды, простонала Ида. – Сочувствую людям, которые делают это из года в год.

Когда они возвращались домой, Ида кое-как уже ползла, перелезая через ненавистные кусты и сваленные деревья.

– Лучше бы я в офисе отсидела с девяти до пяти, – впервые оценила она свою работу. – Теперь я всю жизнь буду ненавидеть тайгу и клюкву.

– Не плачь, девчуля, скоро придём уже. Не бросать же на полпути дело.

И правда, впереди засерели стены бодровского дома.

– Это разве дом, – с презрением сказала Ида. – Это сталинский барак, где мучают свободных людей в XXI веке.

– Ида!

Ида резко обернулась. За широкой сосной стоял этот чёрный. Только был он совсем уже не чёрный. Светлое красивое лицо выделялось на фоне тёмной сосны, с которой сливался цвет его одежды.

– Иди сюда!

Ида пошла к нему, как завороженная, поставила корзину с клюквой на землю. Она не совсем поняла, почему Даша, даже не повернувшись, пошла дальше к серому бараку.

– Я за тобой, ты должна полететь со мной.

– Слушай, человек, я из-за тебя столько всего пережила. И вот ты снова откуда-то появляешься. Тебе что от меня надо? Почему ты преследуешь меня?

– Потому что ты Ида. Ты не для Земли. У тебя изысканное и необычное имя, оно заложило в твой характер высокий интеллект, мечтательность и воображение, а значит, – ты нужна на моей планете. Ты владеешь прекрасным и сама прекрасна, ты скромна и женственна.

– Я не единственная Ида на свете, почему именно я?

– Потому что ты одинока, Ида. У тебя много знакомых, тебе приходится постоянно коммуницировать с людьми, но ты одинока. А на нашей планете одиночество заложено в каждого представителя.

Ида удивилась: откуда бы ему это знать об одиночестве? Да, она ощущала себя всегда одинокой, её одолевала тоска по чему-то прекрасному, это заполняло её существование. Она жила на земле, но как будто для неё здесь не было места, не было пристанища, ей казалось, что это всё не её, что это ненадолго. Она скиталась по земле и тосковала, томилась духом, томилась сердцем. Не потому, что ей было плохо, ей было хорошо, она любила жизнь, но не могла ощутить её в полной мере. И тогда Ида всегда себя сравнивала с Христом. «Он тоже ощущал своё одиночество, хотя всегда был окружён людьми, которые его ценили». Если бы у неё была машина времени, она обязательно бы отправилась в первый век нашей эры, чтобы очутиться в Палестине.

– Странный ты, других планет с жизнью не существует.

– Ты землянка, Ида, ты ограничена.

Ида немного помолчала, потом, словно опомнившись, схватила пришельца за плечи.

– Ты меня с ума сведешь, вот как ты сюда попал? Как нашёл меня? Спаси меня отсюда, спаси!

Ида стала истерично его трясти.

– Я спасу тебя, только не сейчас! Ты пока не сделала выводы.

Пришелец исчез так же, как и появился. Ида не успела опомниться, как почувствовала чью-то тяжёлую руку сзади около шеи. Это Василий крепко держал её за воротник.

– Так-то так! А чё стоим? Тебе чё, девка, работы мало? Дашка дома, а ты чё тут околачиваешься? Чё в сосну-то вцепилась?

Ида пришла в себя и тут же подумала: «Я как Зулейха уже, той тоже везде Упыриха казалась, а мне этот чёрный».

– Простите, пожалуйста, я больше не буду. Пойду Наталье Алексеевне помогать.

– То-то же, давай, валяй!