– Быстро снаряды перегрузить к нам и пушку прицепить. Три минуты. А вы что стоите, – прикрикнул на босых, – снимайте сапоги. В кузове вещмешки убитых. Шарьтесь там, вдруг обмундирование найдёте. Тоже три минуты.

Вокруг машин закрутилась спешная кутерьма, а ко мне подошли лейтенанты. Если Кузнецов смотрел на всё с любопытством, то Волегов находился в подавленном состоянии. Его мучил стыд от позорного промаха и сомнение: – Товарищ майор, может быть это наши!? А мы их!?

– А их кто и за что? – Раздражённо бросил лейтенанту, наблюдая и подгоняя подчинённых с перегрузкой, – ты что не видишь что ли!? Иди, расстегни вон у своего воротничок. Да смелее, смелее… Не укусит тебя… Ну…!? Убедился? Кузнецов, можешь у того расстегнуть… Я уж когда вышли из-за угла, обратил внимание, что они чересчур толстоваты и мешковато выглядят. На немецкую форму одета красноармейская… Вот и всё. Да…, Волегов, не забудь свой наган зарядить.

В три минуты, конечно, не уложились. Но через десять минут снова двинулись в прежнем порядке. Только теперь лейтенанты были вооружены ППШ и в вещмешках у диверсантов нашлось приличное количество патронов. И прибившиеся красноармейцы одеты и обуты. Только вот форма на них сидела несуразно из-за большего размера. Ничего. Главное и они вооружились карабинами погибших и чувствовалось, что оружие теперь ни за что не отдадут.

За последующие тридцать минут мы сумели пройти городом около километра, ожидая вот-вот выйти на окраину. Справа, слева, сзади слышалась постоянная стрельба, но не такая интенсивная как в бою. Так…, вспыхивала и через короткий промежуток затихала. Потом вновь, но уже в другом месте – ближе или дальше. Такое впечатление, что идёт отлов одиночек или расправы с мелкими группами растерянных русских. Пару раз нам самим приходилось срочно уходить на другие улицы, чтобы разминуться с группами немцев, затаиться и пропустить их мимо себя. Но вот с третьей, уже когда прилично рассвело… Можно было тоже уйти в сторону, благо как раз подвернулся густо заросший деревьями и высокими кустами переулок. Но…, пришлось атаковать.

Осторожно выглянув в очередной раз из-за деревянного забора, на перекрёстке нешироких улиц, увидел идущую навстречу нам короткую цепь немецких солдат. Шли они вальяжно, поглядывая по сторонам, чувствуя себя в безопасности и силой. Впереди себя они гнали связанного пленного, с гоготом пиная того под зад ради развлечения. Приглядевшись, мне показалось что-то знакомое в его фигуре, а когда через некоторое время немецкая цепь и пленник приблизились, чуть не присвистнул в изумлении, признав в нём капитана Свиридова.

А в этот момент создалась удобная ситуация. Непонятно по какой причине тыловое прикрытие с лейтенантом Кузнецовым вылезло вперёд машины и оказалось рядом с нами. Нас было за углом, не считая Селиванова в кабине, девять человек. А немцев явно больше десятка, но немного расслабленные, отвлечённые развлекухой с пленным. И наша внезапная атака увеличивала шансы на победу.

– Сейчас атакуем. Выскакиваем из-за угла и огонь по немцам. Только пленного не зацепите. Приготовились, – все кругом защёлкали затворами и напряжённо застыли в неподвижности, ожидая команду. А немцы неторопливо двигаются в нашу сторону. Тридцать метров до угла, двадцать…, ещё пять…

– Вперёд! – То ли выдохнул, то ли яростно выкрикнул короткую команду и в два длинных прыжка выскочил на улицу, одновременно открывая огонь длинной очередью по левому флангу цепи. За мной выскочили лейтенанты, усилив трескотню автоматными очередями, несколько раз сильно бухнули одиночные выстрелы… И всё. Все немцы лежат на тускло поблёскивающей булыжной мостовой. И Свиридов тоже. Но убили не всех. Двое раненых немцев ползли в сторону ближайших густых кустов у зелёного забора и ими тут же занялись красноармейцы. Я же кинулся к Свиридову. Неужели его тоже замочили по запарке!? Не…, живой. Зашевелился, неловко поднялся на колени и исподлобья уставился на меня.