Использование патентоохраняемого объекта в подобных случаях не входит в содержание исключительного права. На указанные действия третьих лиц не распространяется контроль патентообладателя. При этом речь идет об абсолютно всех исключительных правах.

Нельзя не отметить, что в ст. 1359 ГК РФ обозначен еще один случай свободного использования – использование изобретения, полезной модели или промышленного образца при чрезвычайных обстоятельствах с уведомлением о таком использовании патентообладателя в кратчайший срок и с последующей выплатой ему соразмерной компенсации. Между тем в данном случае речь идет не о границах исключительных прав, а об обременении, вызванном чрезвычайными обстоятельствами. Нетрудно заметить, что за подобное использование предусмотрена компенсация. Это указывает на то, что способ использования охватывается исключительным правом. Субъект действует не за границами исключительного права, а в сфере господства правообладателя. Как будет показано дальше, Соглашение ТРИПС относит данный случай к институту принудительного лицензирования (ст. 31), а не к способу свободного использования, предусмотренного ст. 3 °Cоглашения.

В-четвертых, нужно выделить объектные границы. На первом уровне объем правовой охраны ограничивается формулой изобретения, полезной модели, промышленного образца, на втором – принципом исчерпания права. Исключительное право распространяется на сам патентоохраняемый объект, а не на созданные на его основе товары. С применением, предложением к продаже, продажей или иным введением в гражданский оборот или хранением для этих целей продукта, в котором использовано запатентованное изобретение самим правообладателем, либо с момента выдачи им разрешения на соответствующие действия другому лицу происходит реализация предоставленных патентом возможностей, получение сопряженной с ним выгоды. После этого патентоохраняемый объект в юридическом смысле «растворяется», «трансформируется» в определенный товар (вещь – в контексте ст. 128 ГК РФ).

Иным образом складывается ситуация с пределами осуществления права. Сам по себе факт того, что лицо осуществляет именно право, означает, что оно действует в рамках установленных временны`х и содержательных границ такого права. Вместе с тем подобное поведение субъекта может расходиться с внутренним смыслом и институциональным назначением предоставленного ему субъективного права, причиняя вред интересам других участников хозяйственного оборота.

Пределы осуществления исключительного права на патентоохраняемый объект и ст. 10 ГК РФ

Ранее нами было отмечено, что в ст. 10 ГК РФ основной упор сделан на целевой критерий. В то время как в случае с пределами осуществления исключительных прав на патентоохраняемые объекты ключевым является объектный критерий, мотивы и цели избрания правообладателем той или иной правореализационной практики имеют второстепенное значение, хотя недобросовестность патентообладателя, наличие у него умысла на получение несправедливых выгод и преимуществ, бесспорно, могут и должны учитываться при вторжении в сферу его господства, особенно если речь касается инициативных действий правообладателя – предъявления иска о нарушении исключительного права.

Другое дело, что, во-первых, не во всех случаях заведомую (а именно о таковой идет речь в ст. 10 ГК РФ) недобросовестность можно установить. Так, при безынициативной правореализационной модели (отказе в выдаче лицензии) можно лишь предполагать, какими соображениями руководствовался правообладатель. Возможно, он рассчитывает сам в будущем коммерциализировать свою разработку и опасается конкуренции. Возможно, он намеренно блокирует деятельность конкурентов в расчете получить с них несоизмеримые роялти. Забегая несколько вперед, заметим: ст. 5 Парижской конвенции и ст. 1362 ГК РФ предусмотрели в качестве механизма преодоления вредоносного отказа правообладателя в выдаче лицензии принудительную лицензию. При этом ни на международном уровне, ни на национальном в качестве условия подобного ограничения исключительного права не названа ненадлежащая цель правообладателя или заведомая недобросовестность.