Могильная магия на территории города запрещена. А так как воскрешенные в первые месяцы новой жизни тянулись к своим призывникам, приход эфилеана огня в Кампус мог означать, что старая ведьма находилась в городе. И тогда в хранилище жнецов начнутся проверки и генеральный пересчет душ.

Мазнув по жнецу красным взглядом, телепат подтвердил передачу сообщения и сообщил ответ:

– На старом месте. Не опаздывай, – так передал Кайл.

«Старым местом» Кайл называл территорию у пруда, где они встретились много лет назад в Кампусе. Впервые жнец по случайности забрел туда в поисках Миранды. Кайл сидел у пруда в полном одиночестве, созерцая водную гладь, и его глаза напоминали ее поверхность – бездонные, задумчивые и холодные. Сейджо очень хорошо запомнил этот взгляд. Ночнорожденный утопал где-то внутри себя, при этом сидя на берегу и смотря на воду.

Но на тот момент Сейджо уже довольно давно знал Кайла.

Знал древнего ночнорожденного, когда тот еще был в своей естественной, «животной» форме за пределами белых стен в открытом мире. Когда являлся тем, кем его желал видеть отец. Это было много лет назад, но Сейджо никогда не мог подумать, что тот, чье имя так узнаваемо в темных кругах общества эфилеанов, окажется в Кампусе – в обители мира, где эфилеаны отказывались от истории прошлого, от мести, и главное – от крови.

Кайл – последняя личность в этом мире, которую он ожидал встретить в пределах белых стен.

– Информатор тут как тут, – Сейджо обратился к Кайлу, который уже заждался его в «их» месте. – Не нужно шуток про заклинания на ускорение. Я их все равно не понимаю.

– Почему ты лишаешь меня этой радости?

– Не знаю. Если очень хочешь, попробуй, пошути. Я «сделаю» улыбку. Как смогу.

Неуложенную шевелюру информатора нещадно растрепало осенними ветрами. На лице застыл изможденный взгляд светлых глаз. Кайла никогда не заботило женское внимание или мнение окружающих. Бегство, укрытие, борьба со своей древней природой – он уже был потрепан жизнью, хотя эфилеану еще не исполнилось и первой сотни лет.

Кайл был облачен в темно-синий простецкий пиджак и водолазку болотного цвета. Сейджо часто обращал внимание на цвета в одежде эфилеанов Кампуса, так он пытался понять слово «мода». Эфилеаны в последние годы, следуя человеческой моде, предпочитали коричневые, белые и светло-голубые оттенки, как и всегда избегали красного цвета. А информатор изо дня в день использовал в одежде всевозможные темные тона, за одним исключением: жнец никогда не видел Кайла, облаченного в черный цвет.

Всему виной семейная драма клана древней крови, изменившая Кайла до такой степени, что он отказывался даже прикасаться ко всему, что напоминало о прошлом. О доме.

Черное одеяние – символ клана Ленсон. Дань и почтение густой крови чистокровных.

– Вид твой. Он навевает воспоминания об открытом мире, – Сейджо кивнул на пиджак Кайла. – Хотя я, кажется, уже привык за двадцать лет видеть тебя таким: Ленсон-младший, поглотивший животную сущность, стал «информатором Кампуса».

– Издеваешься, да?

– Я не знаю, как это делать, – подметил Сейджо, а сам не унимался: – Я недавно услышал новое слово и, когда прочитал, что оно значит, сразу вспомнил про тебя. В мире людей таких, как ты нынешний, называют «пацифистами». Вот так вот.

– Монс. Да как угодно.

Древний чистокровный наследник клана Ленсон бежал с Монс-ден и стал «информатором» в белом городе, навсегда отказавшись от прошлой жизни. Но иногда Сейджо замечал за Кайлом садистские замашки былых времен. Однако холодный разум «информатора Кампуса» моментально пресекал любые проблески потаенных желаний его сущности. В такие моменты ночнорожденный касался незаживающего шрама на лице, будто тот все еще причинял боль. Ощущения из прошлого вмиг возвращали его в настоящее, и Кайл снова становился «нынешним собой».