Но мне сейчас не до них. Тело колотит крупная дрожь. Я хватаюсь за живот. Изнываю от скручивающих мышцы спазмов и, даже ощущаю, как болючие стоны рвутся наружу с каждым новым приступом. Казалось, что это мучение не закончится никогда…

Но помощь подоспела вовремя. Мне сделали какой-то укол. Вложили в рот таблетку. Умыли и уложили на кушетку.

Мне кажется что я даже на несколько минут выпала из реальности, балансируя где-то на краю сознания и готовая вот-вот провалится в темноту, но резкий запах нашатыря выдернул меня из темного плена.
Открыла глаза и тут же закрыла их снова, обнаружив над собой толпу людей в белых халатах.

– Извините, – произнесла, царапающим небо голосом.

– Бывает. Ничего страшного, – донесся до ушей голос Людмилы Сергеевны. – Главное, как вы себя чувствуете?

– Немного лучше. Я не понимаю, что произошло?

– Резкий скачок давления. У беременных так бывает. Не волнуйтесь, дорогая, – женщина похлопывает меня по руке, движения мягкие, успокаивающие.

И уже через какие считанные секунды я понимаю, что ее методика начинает действовать.

– Аля! – звенящим гудением отзывается голос мужа в ушах. – Родная, как ты?

Горячие руки мужа, охватившие мои ладони: обжигают. Открываю глаза.

Взволнованные, полные заботы и тепла глаза мужа смотрят на меня с тревогой.

– Кажется, все нормально.

– И это только начало, – подает голос Людмила Сергеевна, откуда-то сбоку, но сама то и дело поглядывает в нашу сторону.

– Что значит начало? – непонимающе спрашивает муж.

– Начало сложного пути беременности, Альбины Викторовны. Елена Степановна, думает, что беременность можно сохранить. Я с ней где-то согласна. Шансов пятьдесят на пятьдесят. Как я уже говорила, я против абортов, но “за” в том случае если беременность становится угрозой для жизни женщины. В вашем случае этой угроз нет, пока нет, – она кидает на меня короткий, но довольно красноречивый взгляд, от которого волосы на макушке шевелятся, – шанс выносить беременность сорок на шестьдесят, где шестьдесят – это неблагоприятный исход. Ну и, в заключении конечно же все зависит от того, насколько много вы готовы принести в жертву, ради этой беременности. Как я говорила раньше, если будут показания, то вам продолжительное время придется проводить вне стен дома, а в больнице. Вы же как я помню, усыновили малыша?

– Да, вы правильно помните, – подтверждаю слова врача.

– Да, такие душевые истории, трудно забыть. Вы большие молодцы.

– Спасибо, – буркнул в ответ Владик покосился на меня.

– Дай встать, – отталкиваю легонько мужа, принимаю положение сидя, потому как вести диалог в полулежачем положении становится совсем неудобно.

– Одним слово, – Людмила Сергеевна вонзается в меня взглядом, – пару дней можете подумать и принять для себя четкое решение, каким оно будет: отвечать по итогу будете только вы.

Я поднимаюсь с кушетки, Владик поднимается следом.

– Спасибо, Людмила Сергеевна. Мы, вас услышали.

– Здесь, – она протягивает мне тонкую стопку бумаг, – помечены те анализы, которые вам нужно будет сдать в случае, если вы вдруг решитесь оставить беременность.

Я не задумываясь забираю бумаги у нее из рук.

– Можем идти? – вскидываю бровь.

Владик, чувствуя мою напряженность кладет руку мне на талию,чуть сжимает пальцами.

– До свидания, Людмила Сергеевна, – прощается за нас двоих муж, потому как этой женщине я говорю не “до свидания”, а четкое “прощай”.

– Зай, зачем ты ей грубила. Она же желает нам только добра, – не упуская возможности меня пожурить, раздраженно спрашивает муж.

Я отвернувшись в стеклу, предпочитаю молчать. Разговаривать с Владиком не хочется, а все потому, что я чувствую в нем какую-то фальшивость. Словно… он обманывает меня, и делает это так мастерски, что трудно разоблачить его ложь. У меня душа наполняется тревожными звоночками.