– Интересно, как давно я стала куклой, которую можно передарить другому ребенку, когда наигрался сам?!

В приступе гнева Ариадна изо всех сил ударила кулаком по каменной стене, и из ее губ вырвался наполовину рык, наполовину стон. Обхватив разбитую ладонь другой рукой, она прислонилась к стене и медленно сползла по ней, опустившись на холодный каменный пол. Из глаз покатились слезы, но принцесса не всхлипывала, словно они лились против ее воли, нарушая негласный запрет.

Я, боясь спугнуть открывшуюся мне лисицу, присел рядом. Кровь с разбитых костяшек обильно капала на манжеты платья, и я оторвал от рубашки лоскут ткани, чтобы перевязать рану. Несколько секунд она сопротивлялась, не желая принимать помощь, но, верно оценив мою настойчивость, перестала. Не знал, стоило ли говорить хоть что-то, – по мнению Маэрэльд, мне не хватало ума, чтобы лезть в дворцовые интриги, – но и игнорировать откровенность Ариадны тоже казалось неправильным.

– Он сказал, что твое сердце островитянину придется завоевать самостоятельно, – напомнил я, намеренно назвав принца столь пренебрежительно. Принцесса мимолетно улыбнулась.

– Мою руку он уже отдал, и Хант ее принял, а это значит, что свадьба состоится, – охрипшим голосом ответила она. – Его успехи в завоевании моего расположения влияют лишь на то, как часто мы будем встречаться в спальне после нее.

– А что, если он передумает?

– Передумает? – сдвинув брови, переспросила Ариадна.

– Передумает на тебе жениться, – объяснил я. – Что, если ты будешь вести себя настолько несносно, что перспектива встречаться с тобой не только в общей спальне, но даже в одном городе, станет казаться ему непосильной ношей?

– И как именно я должна себя вести?

– Ты же хитрая, лисица, – прошептал я, большим пальцем коснувшись ее правой щеки, чтобы смахнуть последние слезы. Ариадна подняла на меня пронзительный взгляд. – Ты придумаешь, как стать занозой в любой заднице.

Мы оба сдавленно усмехнулись и чуть подались вперед, позволяя нашим лицам сблизиться.

– Людскую ругань ты осваиваешь лучше, чем письмо, – поддела принцесса.

– Могу научить тебя эльфийской, чтобы было честно.

Моя ладонь прижалась к влажной, горячей щеке, а лицо оказалось настолько близко, что пряди волос колыхались от ее дыхания. Я понимал: то, что я собираюсь сделать, идет вразрез со всем, во что я привык верить, вразрез с принципами, которым привык следовать, но невидимый импульс подталкивал меня, не обращая внимания на здравый смысл. Я чувствовал, как грудь недавно рассерженной принцессы взволнованно вздымалась, слышал ее взбунтовавшееся сердце, ощущал, как мою щеку щекочут ее ресницы. Едва дышал, пытаясь побороть сомнения или же отказаться от задуманного, но когда ее губы разомкнулись и двинулись навстречу моим, все аргументы тут же затерялись где-то в неразберихе мыслей.

Я так жадно впился в них, словно ждал этого мгновения вечность. Тело напряглось, чувства обострились. Два неловких, но требовательных движения губами, и сердце на мгновение замерло. Я подумал, что странное ощущение – плод моего воображения; я давно не испытывал подобного волнения. Однако когда губ словно коснулся горящий кнут, я резко отпрянул. В воздухе между нами мелькнула ломаная светло-голубая полоса. Губы Ариадны покраснели, и, приглядевшись, я заметил на них тонкую полосу ожога, а затем, дотронувшись пальцем до своей нижней губы, обнаружил там такую же.

– Что это было? – растерянно спросила принцесса.

– Прости, мне не стоило, это…

– Нет, нет, что это было? – уточнила она, прикасаясь к новообретенной ране.

– Я не знаю, – честно признался я.