. Однако указанная зависимость определяет только специфику указанных отношений, а не их принадлежность или непринадлежность к той или иной системе. Сами по себе некоторые особенности определенной группы отношений в рамках единой социальной системы могут свидетельствовать лишь о том, что они формируют в ней подгруппу, обладающую определенным своеобразием, но не имеющую таких системных свойств, чтобы сформировать на их основе собственную социальную систему.

Доказывая полисистемную природу международного частного права, Р. А. Мюллерсон понимает, что теоретически это возможно только исходя из поли-, а не моносистемного правового опосредования указанных отношений. Именно поэтому он подчеркивает, что «горизонтальные… отношения (их можно было бы назвать международными отношениями невластного характера) не могут регулироваться исключительно национальным правом какого-либо одного государства»[183]. Данный вывод теоретически весьма уязвим.

Те или иные общественные отношения не могут одновременнно регулироваться несколькими правовыми системами. Когда такая проблема возникает, то это говорит только о том, что не проведена квалификация этих отношений, не выявлена их природа, не применены коллизионные нормы и т. д. Либо возможен вариант, что эти отношения вообще не подвергаются правовому регулированию. Однако если эти отношения нуждаются в правовом регулировании, то оно должно носить конкретный характер. То есть конкретному общественному отношению соответствует конкретно-определенное правовое регулирование. При этом к указанному регулированию не могут относиться нормы, принадлежащие к различным правовым системам, так как конкретная надстройка (правовая система) соответствует определенному базису (системе социальных отношений – системе внутригосударственных отношений). Именно поэтому несостоятельно утверждение, что международные частные отношения не могут регулироваться исключительно национальным правом какого-либо одного государства. Неизбежным следствием такого вывода было бы наличие в реальной действительности третьей правовой системы, призванной опосредовать эти отношения. Однако такой системы нет и объективно быть не может, поскольку речь идет об общественных отношениях с иностранным элементом, имеющих строго определенную принадлежность к конкретной системе внутригосударственных отношений и, соответствующее правовое опосредование связанной с ней правовой системы. Именно поэтому указанные отношения регулируются одной, а не несколькими правовыми системами. Поиск этой системы и составляет сущность коллизионного права[184].

Исследуя системообразующие факторы международного частного права, Р. А. Мюллерсон отмечает: «…нормы, традиционно называемые нормами МЧП, в отличие от норм международного публичного права и национального права, характеризуются другими системообразующими факторами: особой сферой действия и специфическим методом регулирования»[185]. В целом необходимо подчеркнуть, что Р. А. Мюллерсон предлагает выдвинуть некие критерии, которые по своей сути являются только объективацией внешней функции системы при ее взаимодействии с другими системами. Любую целостность характеризует прежде всего особый способ связи, а также взаимопереплетение, взаимовлияние и взаимодействие отношений, возникающих между элементами системы. Как отмечает Э. А. Поздняков, в сложноорганизованной системе важны не ее элементы или части сами по себе, а те связи и отношения, в которых они находятся и которые как раз и характеризуют жизнедеятельность системы, важен особый для каждой системы способ связи ее элементов