Вместе с тем, научно обоснованная концепция интегративного правопонимания, характеризующаяся отнесением к праву только принципов и норм права, содержащихся в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и международного права, реализующихся в государстве, «снимает» многочисленные теоретические и практические вопросы. Например, во-первых, с позиции научно обоснованной концепции интегративного правопонимания, как правило, пробелов в праве нет, пробелы в праве мнимые, поскольку в случаях пробелов в национальных правовых актах традиционно имеются принципы и нормы права, содержащиеся в иных формах внутригосударственного и (или) международного права. Во-вторых, в результате установления в России иерархии принципов и норм права, содержащихся в различных формах национального и международного права, многочисленные коллизии между ними могут быть преодолены («сняты») судами, которые могут вырабатывать «определенную» и непротиворечивую судебную практику.

Применяя терминологию Ю. М. Лотмана, в современной политической, экономической и правовой ситуации данный переломный этап возможно назвать «моментом непредсказуемости»[1]. Думаю, «момент непредсказуемости» выражается в том, что прежние «аксиомы» правопонимания, доминировавшие в мире, в частности, в XIX–XX вв., в XXI в. представляются теоретически дискуссионными, а практически, как правило, малопродуктивными или порой даже контрпродуктивными. В этой связи возникла настоятельная необходимость теоретического переосмысления многих «безусловных», «устоявшихся» и «неоспоримых» «истин» в правопонимании, выработки новых парадигм правопонимания, правотворчества и правореализации, в том числе судебного правоприменения.

Особый интерес эти проблемы вызывают в связи с процессами глобализации, объективно ускоряющимися и в действительности доминирующими в мире[2]. Вместе с тем, спорным представляется мнение отдельных авторов, полагающих, что глобализация не затрагивает вопросы, связанные с правом. Так, Г. М. Вельяминов, думаю, с позиции юридического позитивизма предполагает: «Единственное, в чем, кажется, не может быть сомнений, это в том, что глобализация – понятие отнюдь не правовое (выделено мной. – В. Е.), но социальное, экономическое и политическое»[3].

Вместе с тем, такой вывод Г. М. Вельяминова является, по меньшей мере, теоретически спорным. Например, С. А. Калинин пришел к теоретически более убедительному выводу: «…система социального регулирования включает право, мораль, религию, нравственность, культуру…корпоративные нормы и т. д. При этом взаимоотношения между указанными регуляторами обусловлены цивилизационным, культурным и иным контекстом. Регулятор, имеющий абсолютную значимость в рамках одной цивилизации, может не иметь значения либо играть незначительную роль для другой, то же самое может касаться степени влияния и значимости регуляторов. Так, для современного западного мира право выступает в качестве основного верховенствующего социального регулятора…»[4] (выделено мной. – В. Е.).

Разделяя и развивая данную мысль, М. Н. Марченко теоретически обосновано уточняет дискуссионный вывод Г. М. Вельяминова о праве как о праве не только внутригосударственном, но и международном. «Несмотря на то, что в конце XX – начале XXI века международное право неоднократно подвергалось испытанию в связи с бомбардировками НАТО Югославии, вторжением США и их союзников в Ирак и Афганистан и другими аналогичными действиями «цивилизованных» государств, предпринимаемыми ими в нарушение международно-правовых норм, – убедительно пишет М. Н. Марченко, –