Давайте ещё немного о чувстве вины. В ранжированной у нормального человека системе целей цель купирования психологической проблемы чувства вины занимает не первое место. С ней можно сосуществовать. Как следствие, при наличии у человека психологической проблемы чувства вины человек внешне остаётся адаптированным к социуму.

При возникновении чувства вины в составе невроза ситуация меняется. При неврозе самообвинения являются выражением ненависти к себе. У человека с неврозом весь эффект от самонаблюдения сводится к тому, что он чувствует себя виноватым или неполноценным, и в результате его заниженная самооценка ещё более занижается и затрудняет ему попытку постоять за себя в следующий раз. Дезадаптация личности при неврозе мешает самореализации человека^>2.

Итак, чувство вины – само по себе неплохое чувство. Оно помогает личности видеть, где он не прав, что сделал не так. Но в контексте данной главы оно играло роль якоря, который тянул вниз, мешал развитию уже взрослой личности, ощущение себя ненужной всегда преследовало героиню. Так происходит с большинством женщин, так как это чувство привито с первородным грехом, когда Адам снял с себя ответственность и обвинил Еву в том, что это она его подтолкнула вкусить запретный плод ^>3.

Но для того я и писала эту книгу, чтобы показать, что и этот первородный грех можно искупить и почувствовать себя свободным от него. Об этом будет далее в книге, дорогой читатель.

И нас не будет, и нас не станет, и, может,

кто-нибудь помянет

при свете дня или ночи.

Зирвак кипит. Стул скрипит. Дождь стучит…

На грани чувств, принятий, взглядов.

Да, нас не станет, но сейчас мы рядом.

Анна Денисова

Детство Анечки до операции, о которой пойдёт речь дальше, было счастливым и протекало без особого участия родителей. Не потому оно было счастливым, а это факт сам по себе, что родители были заняты, как у многих, работой и своими проблемами. Ещё малышом она проявляла интерес к швейной машине, лепке и была усидчива, подолгу могла ковыряться с пластилином. Друг отца из Омска часто называл маленькую девочку «некочуха», потому что когда приезжал, просил её походить по спине, и Аня соглашалась, но чаще всего отказывала, говорила «не кочу!» и делала это непредвзято, просто и улыбалась при этом добродушно. В этом с детства характер Ани был прелестным. Аня вообще улыбалась всегда, и маленькие ямочки на щеках придавали ей особый шарм, за что одна бабушка её называла «солнышко». И девочке было это очень приятно. Вообще, чаще всего именно извне она получала какие-то приятные воспоминания, её тянуло к людям, дома ей было скучно, только если не рисовать или лепить что-то.

Любила дразнить собаку в сенках, хотя взрослые запрещали это делать, но она ей так не нравилась, что девочка просто не могла пройти мимо и не попытаться засунуть ей палец в рот, дерзко успевая его отдёрнуть, когда та уже признавала за собой победу и представляла, наверно, как она его пережёвывает в пасти. Собака по прозвищу «Мальчик» была действительно страшной, позже она напала на одноклассницу Ани, и та лежала потом в больнице, ей зашивали голову. За это дед Юра – позже о нём будет отдельная история, которая в жизни героини сыграла роковую роль, – её ударил топором и сказал всем, что убил. Но как-то утром Аня вышла на крыльцо и увидела окровавленную, но живую собаку с вываливающимися глазами, налитыми кровью. В ужасе она забежала в дом, после этого уже за дело взялся папа. Оказалось, что дед пожалел собачку и подумал, что одного удара ей хватило.

Как и многие дети, она росла на улице и не гуляла допоздна, заигравшись в прятки или заслушавшись «страшилок» на лавочке возле дома под лузгание подсолнухов. Иногда это была игра в глухой телефон, иногда бегали от старших, развалив их шалаши или подглядывали за ними в прощёлки между ветками. Утро начиналось беззаботно: пахло блинчиками, испечёнными бабушкой – мамой Вадима – которыми она баловала девочек с очень вкусным малиновым или смородиновым вареньем.