— Воробьева, — звучит строгий голос, и я вздрагиваю. — Только не говори мне, что рассчитываешь туда вернуться.

— Нет! — лгу и себе, и ей.

У меня вошло в привычку. Врать.

— Хорошо, — Ленка примирительно поднимает руки вверх. — Не хочешь ты с ним видеться, давай я заберу вещи. И тебе привезу.

Морщусь. В груди сжимается комок. Я не хочу, чтобы она ездила туда.

Боюсь, что подруга отберет последний шанс на воссоединение с Женей. Ревную. Схожу с ума от мысли, что она увидит его.

И от собственной дурости хочется разбить себе голову.

Ленка вздыхает. Протяжно. Догадываюсь: она все понимает. Как и всегда. А мне сложно говорить с ней, потому что ничего не забыто и не осталось в прошлом. Из-за этого чувствую себя отвратительно.

— Мне, — судорожно сглатываю, — нужно сделать все самой. Понимаешь?

Кивает, но я вижу в ее взгляде раздражение, обиду и жалость. Она не верит, однако все равно подыгрывает. Мысли внезапно исчезают, стираются вопросы и темы, на которые мы могли бы поговорить без опаски.

— Тебе идет этот цвет, — неожиданно выдает она. — Нет, тебе и брюнеткой хорошо. Милаха просто. Но блондинкой, — прищуривается и щелкает пальцами, подбирая слова, — короче, ты совсем другая. Какой-то стержень в тебе появился. Завидую.

Я смеюсь и накручиваю соломенную прядь на палец. Спасибо, Лена, что нашла правильные слова и ушла с опаской дороги. Мне тоже нравится новый образ.

Почему-то захотелось. Стать взрослой. Как тот мужчина на дороге. Спаситель.

Его платиновая шевелюра и сила, исходящая от него, придали мне сил.

Верю, что поможет. Верю в образ, который держу в голове.

— Спасибо, — искренне улыбаюсь, а Ленка подмигивает. — Ты раньше мне никогда не говорила…

— Говорила! — перебивает. — Ох, Воробьева. Ничего, кроме своего Женьки, не замечала. Мужик тебе нужен. Нормальный.

Я вздыхаю и помешиваю остывший чай.

— Наверное.

Разглядываю центр столешницы, когда Ленка вдруг подпрыгивает и выдает:

— Слушай, меня же завтра пригласили на вечеринку! Плюс один действует, ага, — она вскакивает. — В твоем шмотье, конечно, туда никак. Но я дам что-нибудь свое.

Пытаюсь протестовать, но Ленка не слышит. Протягивает телефон и перелистывает фотографии у меня перед носом.

— Выбирай, Золушка. Намутим тебе серьезного мужика.

Больше я не сопротивляюсь.

8. Глава 7

Ленка задумчиво осматривает меня с ног головы. Неловко, под ее изучающим взглядом чувствую себя совершенно голой.

— Ну-у, — она кривит губы, — такое.

Скептически приподнимает бровь, затем скрещивает на груди руки. Ей бы сейчас шарф на шею или бабочку, получится настоящий Вячеслав Зайцев с его «Модным приговором». Внезапно в лисьем взоре загораются непонятные искры. Она явно что-то задумала и теперь прокручивает это в голове.

Устало тру переносицу и поворачиваюсь к зеркалу.

— Ох, — вырывается удивленный вздох.

Причина весомая, потому что на меня незнакомая девица двадцати с хвостиком лет. Легкого поведения, но еще не измученная тяжелым трудом на трассе. Правда, плоская как доска. За три месяца ходьбы в безразмерных худи и джинсах я забыла, как выглядят мои ноги.

Сейчас их обтягивают чулки с игривым швом посередине. Вместе с черными лодочками на тонкой шпильке ноги кажутся бесконечными.

На том вся красота заканчивается. Платье стального цвета с глубоким декольте и вырезом во всю спину обтягивает каждую косточку. И здесь нет ничего привлекательного. Какой-то скелет, обтянутый серой кожей. Даже мое лицо стало в тон наряду. Не спасали ни большие глаза, ни красивые локоны.

Страдающая анорексией эскортница, а не симпатичная девушка.

Третье неудачное платье, выбранное Ленкой. Ощущаю безнадегу и хочу завыть, потому что глупая идея. Лучше бы не соглашалась на вечеринку, только время зря потрачу и опять растереблю старые раны. А неуверенность вырастет до небес.