Невольно засматриваюсь на груду мышц, которые просвечиваются через белую футболку. От увиденного к щекам приливает жар. Городецкий выглядит совсем иначе, нежели четыре года назад, когда просил вернуться к нему. В тот момент я была уже беременна и для себя решила, что после его поступков между нами ничего не может быть. Но сейчас передо мной будто стоит другой человек. Спокойный, рассудительный и охренительно обаятельный.

– Ничего, всему свое время, Дим, – я оборачиваюсь на шум, доносящийся из нашего коттеджа. – Ладно, мне пора.

– Оставь свой номер телефона, – неожиданно просит он.

– Он не изменился, – мягко улыбаюсь я. – Спокойной ночи.

Я ускоряю шаг, когда слышу детский плач. В груди нарастает волнение, потому как помимо крика ребенка доносятся взволнованные мужские и женские голоса. Сердце ускоряет свой ритм, а я срываюсь на бег.

– Вики, Илья свалился с лестницы, – выдает в лоб Кира. – Он очень сильно ударился рукой.

– Малыш мой, – шепчу я, пробираясь к моему мальчику. – Как же так?

– Я проснулся и увидел, что тебя нет. Мне нужно было попить, и я пошел вниз, – пытается сдерживаться сын, но испуг и боль оказываются сильнее.

Аккуратно прижимаю к себе плачущего ребенка и нежно целую в макушку. Когда всхлипы чуть стихают, я осматриваю руку Ильи. Однозначно нужна консультация врача. Немедленно.

– Илюх, как же так! – восклицает только что вошедший Максим. Он присаживается на корточки рядом с нами и кладет руку на голову ребенка, слегка потрепав его по волосам. – Сильно болит?

– Да, – мальчик еще сильнее кутается в моих объятиях, не разрывая зрительного контакта с Воскресенским.

– Надо бы съездить к врачу, – тихо говорит Макс, кивая.

– Я не хочу к врачу, – хнычет сын.

– У меня есть друг. Он очень хороший доктор. У него своя клиника, и мы попросим, чтобы он тебя осмотрел. Идет? – мужчина произносит каждое слово с осторожностью, чтобы не напугать ребенка, а я в очередной раз восхищаюсь его умением находить подход к детям.

– Да. А можно маму с собой взять? – с надеждой в голосе спрашивает сын.

– Конечно, куда ж без мамы? – усмехается Максим. – Иди ко мне, отнесу тебя в машину, пока мама соберет твои вещи.

Илья аккуратно спрыгивает с моих колен и, одной рукой обвивая шею Максима, забирается к нему в объятия. Воскресенский переговаривается с Мариной, после чего выходит с ребенком на руках на улицу. Я, в свою очередь, пулей влетаю в нашу с сыном комнату и, небрежно закинув все вещи в сумку, бегу следом за ними.

Усаживаюсь на заднее сиденье рядом с Илюшей и, медленно выдохнув, прикрываю глаза, в которых скапливаются непролитые слезы. Сын борется со сном и болью в руке, но отчаянно старается не показывать свои настоящие чувства. Все дело в Максиме, вернее, в отношении сына к нему. Мой мальчик хочет понравиться ему.

– Спасибо, Максим, – через некоторое время выдавливаю из себя. – Ты не должен был. Это ваш праздник, а тут мы… Черт! Если бы не ты, я даже не знаю… сколько бы мы прождали такси и...

– Вик, не надо, – коротко произносит мужчина. – Все в порядке.

– Я очень благодарна тебе, – смотрю на лицо Воскресенского через зеркало заднего вида.

Он переводит взгляд с дороги, на долю секунды задерживаясь на моих глазах. Мне хочется сказать больше, хочется выложить всю правду. Именно в этот момент внутри будто что-то подсказывает не молчать. К тому же, сын уже спит на моих руках.

– Это же был тот самый мужчина, из-за которого пять лет назад ты переспала со мной? – неожиданный вопрос выбивает весь воздух из легких.

– Я переспала с тобой потому, что захотела этого, – сквозь зубы цежу я. Несмотря на раздражение, чувствую, как лицо заливается краской.