Его руки прижимали нежно, но в то же время страстно. Я была поражена собственным ощущениям: в этом мужчине не чувствовалась та пошлость, которая сквозит в других в момент физического желания обладать женщиной. Это было настолько умело и деликатно, что я представлялась самой себе не иначе как хрупкой фарфоровой фигуркой. Во время прошлых приёмов он находился настолько близко, что мог рассматривать каждую чёрточку моего лица, при этом безукоризненно выполняя свою работу. Однако это не мешало ему хотеть меня как женщину, наплевав на все профессиональные запреты.

Говорят, что мужчина-врач – бесполое существо. Отнюдь. То, как он ласкал меня, мне нравилось гораздо больше, чем это делал уже знакомый не один год муж. Я ненавижу грубость, даже когда она смешана с похотью. Ринат же подходил ко мне со спины, часто и глубоко дыша в мой затылок, вульгарно забирался туда, куда ему заблагорассудится, а потом тащил в спальню, пусть хоть волоком, – сопротивляться всё равно было бесполезно, даже если у меня действительно раскалывалась голова.

Прелюдии всегда считались моей прерогативой и никак иначе. Он безучастно ложился, свободно раскинув руки и ноги на кровати, настойчиво напоминая, что ждёт от меня ублажения. И это бесило в нём больше всего! Каждая попытка объяснить, что такие действия унижают меня, заканчивалась утверждением «Лично я не вижу в этом ничего предосудительного».

С Сашей всё оказалось совсем иначе. Намеренно записавшись к нему на самый поздний приём, я поехала в клинику. Ребёнок гостил у моих родителей, а муж утром наорал на меня из-за того, что я с вечера не высушила его ботинки – в общем, мне не хотелось ни видеть его, ни слышать. Мысленно послав его к чёрту со своими претензиями, зашла в тихий светлый холл.

– Добрый вечер. Я к Александру Анатольевичу, – снимая шапку и взбивая пальцами завитки волос, сообщила я.

– Вечер добрый, Элина Вячеславовна. Я сейчас уточню у него, можете ли вы пройти.

Администратор позвонила Саше и предупредила, что пациент уже подъехал и снимает верхнюю одежду в гардеробной. А я, закончила приводить себя в порядок, прошествовала по безлюдному холлу и заглянула в нужный кабинет:

– Здравствуйте, – мягко поздоровалась, не нарушая субординацию, – к вам можно?

Я, конечно, не рассчитывала, что он будет один, без своего ассистента, но надежда, как говорится, умирает последней.

– Да, конечно, проходите, – улыбнувшись, Саша встал с невысокого кожаного кресла и пригласил меня в зону пациента.

Присутствие ассистента напрягало. Не о том я мечтала, когда ехала сюда.

Он сделал всё, что положено доктору: тщательно провёл осмотр, и мы даже в шутку пофлиртовали в присутствии медицинской сестры, что меня немного удивило.

– Александр Анатольевич, вы закончите сами с пациентом? Я же сегодня отпрашивалась домой пораньше… Санитарка проведёт уборку кабинета через час, – пробурчала она, снимая перчатки и паутинчатую медицинскую шапочку.

– Хорошо, Лена, – не поднимая головы, монотонно произнёс он, делая вид, что в зеркальце внимательно осматривает мой зуб. – Я забыл, прости. Можешь идти.

– Я ушла! – предупредив, она помахала ему рукой. – И так опаздываю.

Но стоило ей выйти за дверь, как я почувствовала, что кресло, на котором сижу, медленно опускается: нажав на педаль, Саша снизил его до уровня пояса и так неожиданно близко оказался рядом. А моё сердце мгновенно застучало с бешеной силой. Внутри заметались две женщины: та, что была всю жизнь неискушённой, и та, которая очень хотела снова стать желанной и любимой.

Его распахнутая рубашка обнажила для взгляда крепкий торс, а руки торопливо освобождали мою возбуждённую грудь от тесного бюстгальтера. Мы ютились вдвоём в этом кресле и понимали, что или сейчас, или никогда. Как вдруг нашу страсть остудили настойчивые звонки телефона. Притихнув, прерывисто дыша, мы отчего-то тесно прижались друг к другу, но когда за дверью послышался громкий голос администратора: «Александр Анатольевич, вас просят зайти в ортопедию!», то тотчас отпрянули друг от друга.