– Он вроде ничего. Ты точно хочешь свести его с кем-то? – спросила я.

Мама старательно не встречалась со мной взглядом, возвращаясь в свой кабинет. Как будто, если бы она вернулась к делам, я бы не смогла задавать ей неудобные вопросы.

– Это моя работа, Имоджен.

– Но он милый. А ещё он определённо тебе понравился, ты же обычно не обнимаешь клиентов. «Любовь можно передать всего лишь взглядом или прикосновением». Правило № 6, помнишь? А ты его обняла.

– Мы с Алексом старые друзья.

– Насколько старые? Вы встречались? Между вами такая химия, будто вы были больше чем друзьями.

– Мы знали друг друга ещё до твоего рождения. И нет между нами никакой химии. Он просто друг. – Она вернулась за стол и начала собирать заметки, которые успела написать во время сеанса с Алексом, чтобы позже скомпоновать всё в электронном файле. – Как прошла консультация?

Я устроилась в кресле напротив, положив ноги на подлокотник, и так откинула голову, что мои каштановые кудри доставали чуть ли не до пола.

– Не так хорошо, как я надеялась. Она хочет, чтобы я попробовала снимать что-то кроме портретов. Мол, от работ, которые я показала ей сегодня, вау-эффекта не будет. – Я взмахнула руками, имитируя взрывы салютов для пущего драматизма.

Мама привыкла к моим бурным реакциям, поэтому лишь покачала головой и вздохнула:

– Я уверена, что миссис Клемент выразилась по-другому.

– Но именно это она имела в виду. У неё всё было написано на лице, мам. Ей было скучно. А если я не смогла впечатлить её, то комиссию – и подавно. Тогда придётся попрощаться с возможностью попасть в Кинси, причём не только этим летом, но и вообще.

Мне нужно было понять, как всё устроить.

– Не нагнетай раньше времени, хорошо? – Мама на всё реагировала спокойно и уравновешенно. Когда я начинала усложнять, она останавливала меня и помогала наметить дальнейшие планы. – Как я поняла, она просто хочет, чтобы ты показала больше разнообразия в своих работах. Твоя страсть к фотографии проявится независимо от того, что ты снимаешь. Мне кажется, тебе стоит воспользоваться возможностью продемонстрировать всё, на что ты способна. Заставить их запомнить твоё имя.

– Я не одна из твоих клиенток, мам. Вся эта болтовня для поддержки самооценки на мне не сработает. Люди из приёмной комиссии Кинси не собираются со мной встречаться.

– С таким настроем точно нет, – улыбнулась она, будто мы говорили не о самой большой возможности в моей жизни.

– Поверь, дело не в отсутствии уверенности. Просто никто не видит мои портреты так, как я. – На самом деле никто не видел любовь так, как я. На это были способны только мы с мамой, которая зарабатывала этим на жизнь. – Понять всё без лишних слов и есть суть фотографии. Если у меня это не получается, то в Кинси мне делать нечего.

– Правило № 4: не отвергай саму себя, – заметила мама.

– Правило № 12: когда знаешь, то знаешь, – парировала я.

Если я не смогу придумать, как улучшить своё портфолио, мои летние – да что уж там, мои жизненные планы будут настолько же безнадёжными, как и личная жизнь.

Правило любви № 2:

Встречайте любовь с открытым сердцем, и она охотно к вам придёт.

Я не помнила своего отца. Когда я закрывала глаза и пыталась (правда пыталась) представить его, то видела лишь смешанный образ из снимков и историй, которые мне рассказывали. В годы юности моих родителей цифровые фотографии ещё не были распространены, поэтому немногочисленные изображения, которые у меня оставались, выцвели. Но я точно могла сказать, что унаследовала его улыбку. А со слов мамы, ещё и любовь к завтракам на ужин.

Именно поэтому я работала в «Мальчишках-печенюшках». По крайней мере косвенно. Когда отец Джеммы открыл кафе, мой папа тут же стал завсегдатаем. Место, где подавали пышки и яичницу круглые сутки? Для него это был рай. Он быстро подружился с Гейбом и Ли, а я обрела лучшую подругу в лице Джеммы в возрасте двух с половиной лет и бесконечную любовь к печенью – в возрасте четырёх. Я фактически выросла за стойкой в кафе. Однажды мне выдали форму цвета желтка, на которой было вышито моё полное имя, и позволили там работать. Конечно, Джемма немного подправила вышивку, и теперь на платье красовалось «Мо».