Мужчина успел встать, и они заключили друг друга в объятия.

– Пойдём дальше, здесь всё, – сказала Мария настолько обыденным голосом, словно мы не человеческие жизни спасали, а собирали колорадских жуков с картошки.

Я кивнул респиратором хозяевам и пошёл вслед за моей проводницей. Мы вышли со двора и закрыли калитку. Девочка резко остановилась и обернулась ко мне, указав на скамейку у забора.

– Садись и дай мне два пальца, – безапелляционным тоном сказала она.

Я без капли сожаления поделился с ней энергией и сразу закрыл глаза, погружаясь в глубокую медитацию. Ведь именно для этого она меня усадила, заботится о своей батарейке. Пока медитировал, думал о своих коллегах. Как они там, интересно? Что успели сделать? Не перестарался ли кто? Ну я именно поэтому и послал их по двое, чтобы смотрели друг за другом. И где в конце концов подмога из Питера? Или они решили, что мы сами со всем справимся?

– Пойдём дальше, – сказала девочка ровно через мгновение после того, как я почувствовал, что уровень запаса энергии на максимуме.

Я поднялся со скамейки, уже успев немного замёрзнуть, и мы пошли в сторону следующего дома, где всё повторилось один в один. Мария продолжала спасать своих односельчан, а я лишь служил подзарядкой и имитировал, что это я привёл их в чувства, а девочка лишь служила проводником. Странные ощущения от всего этого, но именно в таком режиме эффективность была максимальной, а сейчас это важнее, чем личное участие, заслуги и гордость. И вообще, гордыня – один из семи смертных грехов. Ага, Саша, напоминай себе это почаще. Особенно когда шестилетний ребёнок забирает твою энергию, чтобы сделать за тебя твою работу.

– Пойдём к управе, – выйдя из очередного дома сказала Мария.

– Но тут осталось-то пять домов до околицы, – возразил я. – Может уж лучше закончим здесь, а потом?

– Там ваши приехали из Питера, – девочка с важным видом бросила на меня взгляд исподлобья, словно недоумевая, что мне нужно ещё и объяснять. – И твои работники туда идут, они очень устали.

– А ты нет? – поинтересовался я, но Мария молча развернулась и пошла в сторону управы.

Я лишь покачал головой и снова пошёл за девочкой, как послушный слуга. Это же надо, что за ребёнок такой!? Такое впечатление, что у неё скрытые камеры по всей деревне. А на самом деле она контролировала везде ситуацию силой своего разума. Надо было раньше у неё спросить, как там дела у моих коллег. Хотя, теперь уже понятно, случись у них что не так, она бы сразу мне сказала. Значит можно спокойно продолжать работать пауэрбанком и не волноваться за остальных.

Перед управой стояло два больших автобуса и автофургон. Больше полусотни лекарей облачались в противочумные костюмы, надевали респираторы, перчатки. Из фургона выгружали коробки, из которых тут же на площадке вытаскивали лекарства и нового и старого образца, распихивали по разношёрстным сумкам, кто какую нашёл, экипировались. С дальнего края площадки сквозь толпу ко мне протискивался Обухов.

– Ого! – воскликнула Мария. – Их так много!

– Давай руку, чтоб не потеряться, – в этот раз командовал я, а кто кроме меня будет отвечать за чужого ребёнка, каким бы вундеркиндом он не был?

Девочка послушно взяла меня за руку, и я пошёл навстречу мэтру. Своих сотрудников я увидел возле нашего микроавтобуса. Сейчас поговорю со Степаном Митрофановичем и вернусь к ним. Проходя мимо, махнул им рукой и жестом попросил меня подождать.

– Как успехи? – спросил Обухов, сначала даже не обратив на девочку внимания.

– Как у ребят не знаю, а мне удалось несколько домов по той улице вылечить, – ответил я, указав ему направление. О том, что это в основном заслуга девочки пока решил не говорить для её же безопасности.