На крик пришёл главный врач, его звали Григорий Константинович.

– Что случилось, почему вы плачете? – спросил он.

– Я объяснила ситуацию: по ошибке одела чужой халат. Не стала включать свет, чтобы не тревожить сон других рожениц. Свет падал из коридора в палату, и было видно, что халаты одинакового цвета – поэтому и произошла ошибка.

Григорий Константинович подошёл к медсестре и заявил:

– Это никакая не зараза, а тяжёлый токсикоз редкой формы. Вместо того чтобы помочь женщине, особенно работая в такой структуре, вы нанесли ей глубокую душевную травму. Завтра вы напишете заявление на увольнение. Я знаю, что обычно нужно ждать год, но это исключение из правил. И постараюсь, чтобы вы нигде по этой профессии не работали.

После этого он повернулся ко мне и попросил прощения за нахалку, добавив, что после выходных мы поедем в Университет имени Ленина – в медицинскую кафедру, факультет развития плода при тяжёлых формах токсикоза.

Через два дня мы поехали в университет. В аудитории было много студентов и несколько профессоров. С меня сняли халат и начали изучать мою болезнь – все смотрели на меня как на прокажённую. У дверей остановилась девушка с пакетом в руках – видно было, что она на перерыве между парами ходила в супермаркет и немного опоздала. Студенты с сочувствием смотрели на мои язвы и раны.

Несмотря на то, что ей было тяжело рассказывать свою жизненную исповедь, она продолжила рассказ. Некоторые студенты сочувствовали, некоторые просто изучали, а один парень даже усмехнулся.

Я тогда с гордостью подняла голову, подошла к трибуне аудитории и начала говорить:

– Уважаемые профессора, студенты! Вам дивно смотреть на эти раны. Эти раны – Чернобыля, это случай, подобный тому, что случился после атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки.

Говорю вам голосом правды: мой нерождённый малыш ждёт вашей поддержки. Он хочет родиться и увидеть свет. А вы смотрите на меня как на прокажённую. Мой малыш борется как может, а организм выбрасывает наружу всю грязь, чтобы он жил. А чем вы ему поможете? Знаете ли вы, что дома ещё двое малышей ждут меня, свою мамочку? А если, не дай бог, со мной что-то случится – кто о них позаботится?

Девушка у дверей подошла к парню, который смеялся, и влепила ему пощёчину. Потом подошла ко мне, вытащила тёплый махровый халат и накинула мне на плечи. Попросила надевать его, подарила комнатные тёплые тапочки и обула мне ноги.

Повернувшись к профессорам, она сказала:

– Вы устроили здесь спектакль! Господа профессора, могли бы посетить больную в центре матери и ребёнка, но нанесли ей глубокую душевную травму. Насмешки? Что тут смешного? Женщина нуждается в поддержке, утешении, поиске причины болезни и лечении! Это радиационное излучение – видимо, её супруг участвовал в ликвидации аварии на Чернобыле. После такого не должно появляться детей на свет Божий. Вот почему бедняжка страдает.

После возвращения в центр я думала о своих малышах: что с ними будет, если со мной что-то случится?

Я родила, но через полчаса малыш умер. Может, это и к лучшему – развязало мне руки, чтобы я смогла разобраться со своей жизнью.

Я страстно желала поехать домой, выгнать супруга со двора, увидеть своих деток, обнять их с любовью. Приехала домой – дети сначала меня не узнали из-за шрамов, которые ещё сохранялись. Только по голосу они подошли ко мне и спросили: «А где ты была, мамочка?»

Я плакала и отвечала им, обнимая с любовью:

– Ваша мамочка очень сильно болела. Сейчас болезнь уходит, и ваша мамочка будет всегда с вами.

Тогда я пробудилась к жизни и любви к детям – это было моё настоящее пробуждение. Супруга выпроводила со двора, продала дом, что достался мне по наследству от моих родителей. Часть денег вернула за кредит государству. Приехала в Россию, немного кредит взяла, добавила остаток с продажи родительского дома и купила этот домик. Маленький, уютненький, а самое главное – дети всегда веселые, жизнерадостные. На их лице всегда улыбка, они одетые, обутые и сытые. Никто их не попрекает куском хлеба, – рассказала Валентина.