Встав на одну линию с ПрахМиром и Захаровой, создавая полукруг на своей стороне, я медленно выдохнула, ощущая воздух вокруг иначе. В ментальном дог уже давно сошла на опушку темного леса, освещаемого луной. Наверху, почти сливаясь с темнотой ночи, на толстой ветке царственно восседал иссиня-черный ворон. Моя сущность, в отличие от Яблонева, не могла похвастать спокойствием, переминаясь с лапы на лапу и вертя головой во все стороны.

Посмотреть, к слову, было на что. Слева, по другую сторону от моей дороги, выросла стена из кустов диких роз. Холеная черная кошка, больше напоминающая уменьшенную копию пантеры, прошла между ними, не задев ни единого листочка, грациозно потянулась и плавно села. Скорее желтые, чем янтарные, глаза, лениво щурясь, задержались на мне и скользнули выше, к ворону.

Следом за пантерой малой, тенью появилась пантера большая, перепрыгнув стену роз. Приоткрыв пасть, дикая кошка глубоко вздохнула и с непередаваемой грацией растянулась за спиной подруги, настороженно наблюдая за округой и подергивая хвостом.

Ноздри защипал мороз, и я отвернулась от ПрахМира, чтобы встретиться с полярной лисой, чьи снежные владения как будто плавно вытекали из леса Яблонева. Небо над льдами и сугробами было под стать сущности хозяйки. Завораживая северным зелено-розовым сиянием, оно слепило холодным светом звезд, серебрившим все вокруг лисы.

За снежными полями было еще что-то, я слышала отдаленное уханье совы и лошадиное ржание, но рассмотреть возможности не было. Впрочем, зрение – не самая сильная сторона собаки. Нюх, распознавший многочисленные запахи светлых от медово-горчичного до травянистого, сообщил мне все, что нужно.

Услышав чирканье спички, я вынырнула из ментального. Влад зажег свечу и перекинул длинный и широкий коробок Варваре. Ведьма подожгла свою и отправила коробок дальше. Момент, когда свечу зажег замыкающий круг практикующий, я уловила без каких-либо подсказок. Как будто у кого-то был пульт от пространства, и он резко выключил звук.

Во внезапно сгустившейся темноте тишина сдавливала со всех сторон, все замерло, и я могла только смотреть, как Влад приближается к кострищу вместе с Настей и Варей. По спине поползли мурашки, на голове зашевелились волосы, внутренности словно попали в невесомость… Происходящее напоминало ту крохотную долю секунды, когда машина подлетает на лежачем полицейском. Только вот «подвешенность» растянулась на целую минуту.

Практикующие что-то говорили, но я скорее чувствовала вибрации голосов, чем слышала звуки. Воздух рассказывал больше, особенно, касаясь языка. Поверх привычных весенних и лесных запахов накладывались причудливо переплетенные между собой ароматы членов круга. Земля и небо, вода и лед, жар и холод, розы и мед, ягоды и дикие травы… От количества контрастов и сочетаний несочетаемого во рту было вязко, как после бокала хорошего вина.

Влад вбросил пучок травы, прихваченной из рюкзака, девушки сделали то же самое, и все они разом поднесли свечи к костру. Если бы кто-нибудь ранее сказал мне, что такой склад веток возможно зажечь огоньками свечей без бумаги и розжига, я покрутила бы пальцем у виска. Однако против увиденного лично не идут даже самые заядлые скептики, а я с этой дороги сошла еще в феврале.

Красно-оранжевое пламя взметнулось вверх, молочно-белый дым заструился в ночное небо, и тишина взорвалась оглушительным треском чавкающего дровишками огня. Отступив на пару шагов, Яблонев, не оборачиваясь, протянул руку, негласно разрешая приблизиться и занять место рядом с ним.

Как только фамильяры поравнялись с практикующими, спина загудела от возникнувшей позади энергии. Ноги приросли к земле, я не могла пошевелиться, пока жар от костра проходил сквозь каждого в круге, вжимая в плотную невидимую стену и будто бы проверяя. Мистический фейс-контроль закончился так же внезапно, как и начался, когда ментальное слилось с реальным.