– Да не помню я, – раздражённо отмахнулся Сергей.

– Но тачка такая тучу ж бабла стоит?..

– Мне, типа, компенсировали физический и моральный ущерб.

– Государство?

– Угу.

– Повезло, блин.

– Ага, тебе б такое везенье, – фыркнул Сергей.

– А шмотьё такое стильное когда полюбить успел? – ухмыльнулся Алик. – Или тоже забыл?

– А чем плох мой прикид? – искренне удивился Капустин, с удовольствием погладив гладкий шёлк цветастой рубашки, в облипку сидящей на теле. подчёркивающей рельефность его мускулистых рук, ширину впечатляющих для восемнадцатилетнего юнца плеч и спины и тонкую, как у танцора, талию. – По-моему, одежда смотрится на мне красиво. Разве нет?

– Да хрен с ними, со шмотками, – махнул рукой искренне переживающий за друга Витька. – И, что лысый как коленка пофиг. Но эти розовые ногти, Серёг…

– Цвета фуксии, – поправил Капустин.

– Да пофиг! Ты ж с ними как девка. И серёжка эта ещё в ухе, со стекляшкой.

– Понимал бы чё… Это бриллиант, между прочим, чистой воды. Двенадцать косарей стоит. И ни разу не рублей, а евро.

– Охренеть!

– Завидуй молча…

За разговором тройка студентов незаметно дошагала до нужного шестого этажа и, свернув в сторону шестьсот семнадцатой аудитории, где первой парой по расписанию сегодня ожидалась лекция по графическим информационным системам, двинулась дальше по коридору.

Они почти добрались до своей аудитории, когда в тёмном угловом закутке свернувшего почти под прямым углом коридора за нагромождением старой мебели Сергей заметил подозрительное шевеление.

– Серый, не лезь к ним, – схватил друга за плечо Виктор.

– Согласен, паршивая идея, – поддержал товарища и Алик. – Это Марата отморозки, что травой на районе барыжит, с ними связываться себе дороже.

Но раздавшийся из закутка сдавленный женский всхлип тут же разом свёл на нет все старания одногруппников удержать на месте Капустина…

– Слышь, овца! Мы чё, шавки подзаборные, по всему городу тебя вынюхивать?! – грозным шёпотом запугивал прижатую в углу к стене девчонку плечистый амбал в камуфляже.

Второй отморозок, тоже в армейской одежде и высоких берцах, цапнув правой рукой бедняжку за роскошные, чёрные как сажа волосы, левой заткнул девушке рот.

– Настало время расплаты, сука! – продолжал меж тем нагнетать переговорщик. – Твоя штука долга за неделю удвоилась. Короче, гони две штуки баксов… Чё-чё ты там вякаешь, сука? Не вздумай заорать, а то пальцы на руке переломаем. Кивни, если поняла… Ладно, пусти её, Крест.

– Парни, я не при делах совсем, – зачастила до полусмерти перепуганная девушка. – Я той травы, за которую с меня бабло трясёте, в глаза не видела…

– Не свисти, овца. Цыган сказал, что отгрузил тебе по полной.

– Врёт он! Ничего я у него не бр… – Удар по печени оборвал девчонку на полуслове.

– Те ж сказано было, сука, голос не повышать!.. Крест, сломай ей мизинец.

– Нет, нет, не надо, пожалуйста, – горячо зашептала несчастная.

– Ладно, чё мы, звери, в натуре? Простим на первый раз, – осклабился амбал-переговорщик. – Не тронем твой мизинчик, красотуля. И тебя вообще ни разу больше не побеспокоим. Если, разумеется, сполна расплатишься с нами прямо сейчас.

– Да где ж я вам две тысячи долларов-то возьму? Ребята, милые…

– Порядок знаешь, – презрительно поморщился переговорщик. – Нет бабок – отработаешь натурой. Прям ща поедешь с нами на точку и часика через четыре со всеми долгами там сполна рассчитаешься.

– А можа и на новые цацки се до кучи набатрачишь, – прохрипел в ухо сломленной жертве жестокий Крест, по-хозяйски облапав свободной рукой попу зарыдавшей девушки.

– И смотри, овца, без глупостей! – снова насел на бедняжку переговорщик. – Если попытаешься по дороге свалить, зуб даю, всё пальцы переломаем, когда поймаем…