— Знаю я ваше ничего! — Ткачук встряхнула Цимбалиста, тот деланно поднял руки, мол, сдаюсь.

— Панночка, вы, кстати, хоть и преподаватель, но вламываться в кабинет ректора как-то невежливо, — заметил он и резко смолк. До всех, кажется, только сейчас дошло, что Вий-Совяцкий даже не попытался выставить незваную гостью.

— Что? — невинно уточнил он, звонко поколотив ложкой в чашке, словно устраивая специальное музыкальное сопровождение.

— Павлу-у-у-уша, — нехорошо прищурившись, протянул Чугайстрин.

— Не то чтобы я в восторге от этого, — медленно протянул Цимбалист, — но еще чуть-чуть, и я соглашусь с паном чугайстром.

Вий-Совяцкий не отреагировал, потом посмотрел на Ткачук:

— Александра Евгеньевна, будьте любезны, голубушка, записываться у секретаря. Здоровью наших учеников ничего не грозит.

Ткачук уперла руки в бока, словно собиралась высказать как можно больше, однако Вий-Совяцкий неожиданно подался вперед. В комнате резко похолодало. Ткачук нахмурилась.

— Александра Евгеньевна, пред мои очи появитесь завтра. Желательно с объяснительной. Там и потолкуем, — его голос звучал размеренно и… страшно. — Прошу нас покинуть.

Она что-то хотела сказать, потом еще раз глянула на Цимбалиста и Чугайстрина, скрипнула зубами и вылетела из комнаты.

На некоторое время воцарилась тишина. Бесенька, прижав уши, осторожно уполз под кровать. Наконец Чугайстрин шумно вздохнул и медленно произнес:

— Это… то, о чем я думаю?

Вий-Совяцкий нехорошо на него посмотрел:

— Гр-р-риша, даже не начинай.

***

— Вот это да-а-а, — восхищенно выдохнула я, разглядывая огромную пещеру, в которой громоздились сундуки и ящики. Почти от каждого шел мощнейший магический фон. Артефакты, не иначе же! Мягкий зеленоватый свет заполнял собой все вокруг, позволяя разглядеть любой предмет в деталях: вон там, в самом углу — огромная печь, кажется, такая же, как в доме Богдана. А возле меня в каменном углублении бартки, перевязанные яркими лентами. Чуть дальше, на вбитых в стену крючочках висели венки с радужной аурой. Слева, в каменном углублении… свистульки. Да, с виду обычные и глиняные, только дунешь в такую — разлетится песня надежды на несколько километров; люди заулыбаются, работа пойдет на лад — станет одним хорошим днем больше. А вот внизу стояли темно-коричневые куманцы с вином жизни. А дальше…

Я, едва ли не разинув рот, рассматривала сокровища. Вот это да! Откуда ж столько всего здесь. И стоим же в самом начале, потому что все тело аж гудит от магии. Правда, при этом приятно, спокойно, словно так и должно быть. Дорогу, которой меня сюда привел Богдан, я запомнила смутно, все под ноги смотрела. И даже пару раз выругалась, но он уперто тянул меня к пещере.

— Ну, как? — поинтересовался он, осторожно положив мне руки на плечи: — Нравится мольфарская сокровищница?

— Ага-а-а, — растерянно протянула я. — Это ж кто сюда всю эту красоту принес?

От его прикосновений стало как-то уютно и тепло, хотелось замурчать довольной кошкой. Резко себя одернула и чуть нахмурилась. Что это еще за мысли?

— Да, не один уж год… приносят, — выдохнул Богдан. И вышло это как-то грустно и больно. — На то и сокровищница. Есть что охранять, да… некому.

— Да? — я изумленно вздернула бровь. — А что ж так?

Он не ответил, убрал руки, вмиг стало холодно и как-то одиноко. Я отбросила глупое ощущение и обернулась. Богдан открыл резной деревянный сундук и деловито там порылся. Я осторожно подошла ближе, пытаясь заглянуть через плечо. Ух ты! Музыкальные инструменты! Кобза, несколько тоненьких трещоток, вытянутая басоля, козацкие сурмы, бубны, деревянные ложки, тарелочки, звоночки… Обалдеть просто!