Он придирчиво осмотрел её и сказал:

– Что ж, так даже интереснее.

Затем мужчина подошёл и сел рядом с Лэтти. Протянув руку, он медленно гладил её по волосам. Девушку начала колотить мелкая дрожь.

Георг был красив, недурно сложен и приятен. Его тёмные холодно-коричневого оттенка волосы волной спадали на лоб, внимательные серые глаза смотрели с восхищением, а оголённый торс можно было по праву считать образцом мужской привлекательности. Да только порядочные люди так не поступали, и потому для Лэтти в нём совершенно не было мужественности, и никакой симпатии как к мужчине быть не могло.

– Не бойся, – шептал он.

Тем временем, король приблизился и надавив на её грудь рукой, заставил девушку лечь на кровать. Сам же навис сверху, пристально глядя графине в глаза. Дыхание его стало порывистым, хриплым и обжигающим, а зрачки расширились, закрыв собой всю радужку.

– Спи. – холодно сказала Лэтти, совершенно взбешённая собственной покладистой беспомощностью, а также тем, что даже собственное тело теперь отказывалось подчиняться ей.

Никакого тонкого колдовства Летиссия творить не умела, и потому без особой надежды попыталась наколдовать сонное заклинание, которое когда-то давно показал ей один уличный мальчишка. Однако фамильный перстень неожиданно нагрелся, да так, что будь у неё власть над собственным телом – она бы непременно взвизгнула или даже выругалась. Георг удивлённо посмотрел девушке в глаза. Но взгляд его вдруг стал мутным, веки потяжелели, дыхание из порывистого и шумного стало размеренным и спокойным. Медленно он улёгся на постель, левой своей половиной придавив девушку к кровати. Послышался храп.

Лэтти не дышала, стараясь не спугнуть собственное счастье. Когда окажется в комнате – расцелует перстень. А ожег – да и Пацихея с ним!

Через несколько минут, убедившись в том, что правитель действительно крепко спит, девушка с большим трудом выбралась из-под мужчины, быстро и непослушными руками натянула платье и уже хотела уходить, когда на пороге обернулась. Надо хотя бы попытаться создать видимость бурной страсти. С закрытыми глазами Лэтти раздела короля и разметала по кровати простыни, а выходя из спальни щелчком погасила светящиеся сферы.

Несколько минут девушка нерешительно стояла перед выходом, опасаясь, что стражники схватят её, но взяв в себя в руки, тихо отворила дверь и уверено направилась к себе.

Никто не остановил её и ни о чём не спросил. Как только графиня вошла в свою комнату – начала безудержно смеяться. Остановиться не было мочи, а потому пришлось взять подушу и хохотать в неё. Потом она рыдала. А когда все ужасные эмоции, наконец, вышли, девушка поняла, что вернулась к себе в одном ботинке, а второй скорее всего впопыхах оставила в спальне Георга.

Осмотрев тот отрезок пути, который был ей дозволен, графиня весело думала, что если завтра королева решит собрать всю свою свиту – Лэтти придётся идти босиком. Другой обуви у неё совсем не было.

На счастье, Лэтти – свиту королева не созвала. Её величество предпочитала отдыхать после празднеств в тишине и одиночестве.

Утром к девушке снова заглянул камердинер короля и деликатно вернул потерянный ботинок, а также преподнёс небольшую коробку, обмотанную шелковой лентой, и незаметно удалился.

Графиня долго смотрела на подношение, но спустя несколько минут всё же решилась открыть. Внутри лежали две атласные бежевые туфельки её размера. Сверху на них – маленькая резная шкатулка, инкрустированная голубыми сапфирами. В шкатулке на бархатной подушке блестел медальон в виде фигурки пузатой золотой птицы на ветке, инкрустированной бриллиантами, эмалью и сапфирами. На веточке же капельками переливались зелёные листья из изумрудов.