У Фоусат Балкаровой тоже была коса, но она в косу вплетала фальшивые волосы. Вот ведь как. И Фазу ее поддразнивала. Смешно: вроде бы совсем взрослые мудрые – и Фазу и Фоусат, они были лет на 7 старше нас, а в глубине души так и остались девчонками. А дело-то в том, что одна была из Дагестана, а другая из Кабарды. И тут соперничество! Дагестанки краше кабардинок! И волосы длинней! И глаза черней! И серьги блестят ярче!
На первый же гонорар и та и другая озолотили свои ушки. Золото в ушах восточной женщины – свидетельство ее жизненной стабильности! И у Фазу и у Фоусат с этим всегда было все в порядке!
ИГОРЬ ЖДАНОВ
Игорь Жданов
Выпуск 55 года поступления. Последний в правом нижнем углу Игорь Жданов. По центру чуть левее Ахмадулина, Галина Лебедева рядом.
Светлов
В 1958, в конце июля, относил письмо Михаилу Светлову – дом напротив телеграфа – от Максимовича (тот жил в Рязани, сидел в « Приокской правде» – после реабилитации, пил и острил). Светлов долго не открывал, что-то грохотало в квартире, звякало. Потом открыл, полотенцем промокал фингал под глазом. Дверь – прямо напротив входной – была закрыта на щетку. – Мое правительство приветствует ваше правительство, – сказал он, – В антракте между военными действиями. Дверь затряслась, Светлов покосился на нее, пожал плечами…
1982 год.
Расстроенный смертью Луговского, еще кого-то, встретил Светлова в вестибюле ЦДЛ. Согнутый, с палочкой. – Михаил Аркадьевич, хоть вы —то поживите… Не делайте ничего, ходите просто вот так. Светлов засмеялся. – Лично вам, молодой человек, я это одолжение сделаю.
– Почему я должен писать языком, каким говорят в деревне Малые Мочалки? – возмущался Светлов на встрече с молодыми поэтами в Литинституте в мае 1964 года, смертельно больной. Это он возражал какому-то псевдо-парадному стихоплету. Из Литинститута его «ушли» в 1957 году – не ко двору пришелся. Я его снимал портретно в тот день. Пленка цела – кажется, последние его снимки. Один портрет, увеличенный Женей Синицыным, долго висел у Л. И. Левина.
На бюро секции поэзии, где меня принимали в союз, вошел с опозданием Ярослав Смеляков. – Не знаю такого поэта… Не желаю слушать… Принимают тут всяких! В. Туркин его успокоил. Я еще читал, кажется, «Мужчины» и «Траур в ЦДЛ». Смеляков молча поднял руку: я – за.