– Ага! Уел тебя старый профессор? – довольно воскликнул князь, похлопав бывшего ученика по коленке. Самочувствие старика стремительно улучшалось. – Не ломал я твою Защиту, Сашенька, – сообщил он, сияя от счастья. – Но за столь высокую оценку моих возможностей – гран-мерси! Не каждый день такое услышишь от сильнейшего Мозгокрута Империи…

– Вы меня сейчас в краску вгоните, профессор! – расхохотался Головин. – Скажете тоже…

– И скажу! – не унимался Райнгольд. – Я оценил твою Ментальную Защиту. Она безупречна! Я даже не знаю, кому под силу её проломить… А насчет Хоттабыча все просто: вычисляется даже простым дедуктивным методом…

– Ну-ка, ну-ка? – заинтересованно подался к учителю Головин. – Как же я соскучился по вашим «дедуктивным методам»!

– Я тоже по тебе соскучился, Сашенька! – Не остался в долгу старик.

Головин вновь крепко обнял старика:

– Вячеслав Вячеславович, я…

– Полноте, Сашенька, полноте! – просипел старик. – Раздавишь еще! Я уже не в той форме, чтобы с тобой силушкой меряться!

– Простите, профессор… – Александр Дмитриевич отпустил Райнгольда. – Это от избытка чувств… Давно им волю не давал…

– Понимаю. – Кивнул старик. – Как же ты в Абакане выжил?

– Это долгий разговор, – открестился от подробностей Головин. – Как-нибудь я вам все подробно расскажу. А теперь вернемся к Хоттабычу? – предложил он.

– Вернемся, – не стал спорить Райнгольд. – Скажи, ты знаешь хотя бы еще одного столетнего старика, воевавшего на фронте?

– Нет.

– Что и требовалось доказать. А Хоттабыча знают все, – пояснил старик. – Я мог просто ткнуть пальцем в небо, и попасть в него. Вот и весь секрет. Принцип «бритвы Оккама» – не следует множить сущности без необходимого! – наставительно произнес он.

– Действительно просто, – усмехнулся Головин. – Как же вы с ним похожи… С Хоттабычем, – пояснил он. – Не пойму, чем… Может быть, все старики, дожившие до такого патриархального возраста и сохранившие ясность ума, приобретают что-то общее… определенные свойства души… цинизм… схожие мысли…

– Не напрягай понапрасну голову, мой мальчик, – улыбнувшись, посоветовал профессор. – Доживешь – поймешь!

– Ну, далековато мне еще до ваших лет.

– Я тоже в твоем возрасте так думал. А на самом деле не успеешь глазом моргнуть, а ты уже дряхлый, немощный и никому не нужный старикан! Да, с Хоттабычем я, конечно, утрировал, на самом деле о вашей тесной «связи» я узнал совсем из другого источника.

– Вот это номер! – вновь оживленно воскликнул Головин. – Из какого же такого источника старик, живущий затворником вот уже как больше двух десятков лет, мог узнать такую секретную информацию? Да об этом даже в Наркомате госбезопасности не все знают!

– А я вот знаю, – не без некоторой гордости заявил Райнгольд. – Не возражаешь, если мы с тобой вспомним былое?

– В смысле? – произнес Головин.

Но уже через мгновение он понял, что ответ старого учителя ему не понадобится. Окружающая обстановка вокруг него стремительно изменилась, а профессор преобразился чудесным образом – помолодел лет на пятьдесят. Они с учителем сидели друг против друга за сервированным столиком в шикарном ресторане, а где-то неподалеку заводной оркестр наяривал какую-то знакомую мелодию.

Варвара Панина, узнал знакомое низкое контральто, восхищавшее в свое время таких «матерых» ценителей исскуства, как Лев Толстой, Куприн, Чехов и Блок, а известный художник Константин Коровин, даже как-то сравнил Панину с безумно популярным Шаляпиным.

Варвара – цыганка по происхождению, начинала свою карьеру в петербургских и московских ресторанах. А в 1902-ом году она впервые выступила на сцене петербургского Благородного собрания и с тех пор больше не покидала эстраду.