–Я же говорил – он сам справится! – наклонившись к сидевшему Медику, удовлетворенно произнес оснаб. – Я этого старого мальчонку как облупленного знаю!

А он ведь правду говорит, что знает меня как облупленного. Так ведь и я его не хуже! Всему виной слияние наших сознаний, когда он в первый раз приехал меня допросить. Уникальный случай – даже матерые Мозголомы, майор Мордовцев и полковник Капитонов, подтвердили, что это действительно так – не было раньше в их практике таких вот прецедентов. Вот и выходит, что мы с командиром теперь знаем друг о дружке столько, словно прожили друг вместо друга свои, не очень-то простые и не особо счастливые жизни. Всякое в них бывало: и воевали, и горевали, и в местах, не столь отдаленных посиживать обоим доводилось… Однако была у нас с ним одна общая черта, что сковывала крепче булатных цепей: ни он, ни я ни разу в жизни и не помыслили родину предать, как бы трудно и горестно нам с ним не приходилось. Конечно, все очень сложно и непросто в этом вопросе… Вон, товарищу оснабу и с нынешней властью в Гражданскую порубиться насмерть пришлось…. Однако все взвесив, в конце концов, он к одному простому выводу пришел, хотя дался ему он, ой как не просто: что присягал командир на верность вовсе и не царю батюшке, а только лишь своему Отечеству… И Отечество то в тяжелый и черный час в его верной службе ох как нуждалось…

– Ох, и пугаете вы меня, Гасан Хоттабович! – не таясь, признался профессор.

– А я слышал, что мощного Медика-Силовика совсем не так просто на тот свет спровадить. Или наврали, демоны? – ненавязчиво спросил я.

– Ох, святая простота! – Эмоционально всплеснул руками Владимир Никитич. – Нет, не врали: при всех прочих равных условиях, упокоить Силовика-Медика даже средней категории, конечно возможно, но очень проблематично! Это еще как постараться нужно, чтобы прибить. Очень постараться.

– Ну, а вы-то явно не к средней категории относитесь, Владимир Никитич? И чего тогда переживаете?

– Так я же не за себя переживаю, – отмахнулся от меня, словно от неразумного младенца Виноградов. – Медиков у нас раз-два и обчелся, даже Силовиков других специализаций, если взять в отношении к общему уровню населения – мизер! Хоть в столице их концентрация повыше будет, чем в целом по Союзу. А сейчас и вообще – основная масса на фронте. Вот и прикиньте, кто от вашего воздействия, скорее всего, пострадает?

– Да тут и думать нечего… – Я опять скрипнул искусственными зубами. Конечно, те, кто ни в чем не виноват… – Я постараюсь, товарищи… Не допустить повторения…

– Послушайте меня, Гасан Хоттабович, – профессор положил свою руку поверх моих, сожженных на груди, словно у покойника, – если бы с «пробужденными» было все так просто… Хочу – не хочу… Вы очень мало знаете об окружающем вас мире. У вас очень огромный Резерв и мощнейший Источник. Вы слишком быстро инициировались… По-моему, история еще не знала инициации всего лишь за тридцать восемь часов? – и он вопросительно взглянул на Петрова.

– Я тоже ничего о таких случаях не слышал, – подтвердил слова Медика оснаб.

– Всё осложняется тем, что вы абсолютно не обучены, – продолжил Владимир Никитич. – Вы не умеете контролировать спонтанные всплески Силы… Вы опасны для общества, Гасан Хоттабович, и ничего не сможете с этим поделать. Пока не научитесь владеть Силой настоящим образом!

– Я понял, что мне нужно учиться, учиться и учиться, как завещал товарищ Ленин, – согласился я с доводами профессора Виноградова. – Я пока – та самая пресловутая обезьяна с гранатой.

– Очень очно подметили, Гасан Хоттабович! – произнес, улыбнувшись, Медик.