Открыв дверцу, отец сел в кабину, запустив двигатель, выехал во двор. Там остановившись, заглушил и вышел наружу. Вместе с сыном они проверили уровень масла в картере, и давление в шинах, подкачав одну. Долили из канистры в бак бензина.

Юрка неплохо знал автомобиль и умел водить его с девяти лет. Научил отец. Мог управлять и колесным трактором, имевшимся у деда. Тот где-то добыл сломанный и восстановил.

Закончив возиться с машиной, притащили из сарая два рогожных мешка, под завязку набитых антрацитом, в подарок старикам. С углем в селе было туго, топили дровами и кизяком*. Аккуратно уложили их в багажник, закрыв, вымыли руки.

На город опускались первые сумерки, в палисаднике трещали сверчки, потянуло запахом ночной фиалки. Ушли в дом. Там, в гостиной, мать гладила белье, Оксанка, сидя на паласе, играла с кошкой. Отец включил в зале телевизор. Показывали российскую программу «Время».

Украинских передач не терпел. Там распинался очередной, по счету четвертый президент, выходец из донецких бандитов. Попы молились за «ридну нэньку Украину», а в Киеве, Львове и других крупных городах показывали митинги националистов. Они ратовали за вступление в Евросоюз и полный разрыв с Россией.

Донбасс этого не поддерживал, здесь нацистов звали бандеровцами и традиционно ненавидели. После окончания новостей Оксанку уложили спать, остальные посмотрев очередную серию «Сватов», тоже улеглись в постели. За окнами висел серп месяца, на пока еще мирную землю мигая, смотрели звезды.

Утром встали на заре, позавтракали, заперли дом и выехали за ворота. С уличной грунтовки свернули на асфальтированную дорогу и направились в сторону Золотого с Горским. Это были тоже шахтерские города в северном направлении.

По сторонам волнилась уже выгоревшая степь, с окаймляющими дорогу посадками. Раньше, до горизонта, в ней колосились пшеница с рожью и золотел подсолнечник, теперь все поросло бурьяном. Некогда богатые совхозы развалились, фермерских хозяйств было мало, плодородные земли пустовали. Иногда навстречу попадались другие автомобили, но редко.

Юрка нажал клавишу магнитолы.

Ровный бег моей судьбы,

Ночь, печаль и плеск души,

Лунный свет и майский дождь

В небесах.

Долгий век моей звезды,

Сонный блеск земной росы,

Громкий смех и райский мед

В небесах…

наполнил салон чистый мелодичный голос. Далее последовал двумя тонами выше припев (по коже пошли мурашки).

– Красивая песня, – переключил скорость отец, когда закончилась.

– Группа «Альянс», – со знанием дела сказал Юрка. – Еще советская.

– Хорошая тогда была эстрада, добавила сзади мать, а Оксанка спросила, – тот дядя улетел?

– Улетел, дочка, улетел, – приобняла за плечики.

Спустя минут двадцать подъехали к поселку Тошковка, где, подвернув к старому клену на окраине, попили холодной воды из кринички. По преданию ее выкопали еще запорожцы, возившие с Азова на Сечь соль.

– Па, можно теперь я за руль? – вопросительно взглянул на отца Юрка.

– Давай. – утер губы. – Только осторожно.

Снова уселись в автомобиль (сын на водительское сидение), плавно тронул с места. Теперь дорога шла по грунтовке, позади клубилась пыль, изредка ее перелетали фазаны. В последние годы они небывало расплодились, то же случилось с зайцами и воронами.

Потом вдалеке появилась синяя лента Донца, окаймленная лесами.

С высокого, поросшего ковылем косогора дорога опускалась вниз. Там, в садах, белели сельские хаты.

Нижнее было старинным селом, основанным во времена императрицы Екатерины сербами как военный шанец* и тянулось вдоль низменного берега. Насчитывало три сотни дворов, относилось к Попаснянскому району.