– Как много знаешь ты тех, кто женится по любви, Герберт? – улыбнулся Райли и кивнул появившемуся на пороге лакею, тут же внёсшему поднос с кофе и сладкими пирожками. – А если серьёзно, то ты прав…

Он помолчал, стоя и наблюдая, как друг с аппетитом набросился на угощение, но мыслями, видно, был далеко отсюда.

– Знаешь, кого я встретил у лорда Уитримера? – прервал он молчание, многозначительно усмехаясь в ответ на вопросительный взгляд товарища. – Эмили Хартли.

– Миледи Корнгейт?

– Её.

– И что же она? Я видел её в эти годы редко. Говорят, всё время в Лондоне.

– Так и есть.

– Красивая? – мечтательно протянул Герберт.

– Почти не изменилась.

– Понимаю… Если она теперь овдовела, ты, получается, не прочь…

– Нет. Нет, Герберт, – категорично ответил Райли. – Всё в прошлом. Она была моей первой женщиной, но, боюсь, первой любовью это назвать нельзя…

– У неё вроде ребёнок. Не твой? – подавил смешок Герберт.

Райли покачал головой:

– Я, конечно, дурно поступил со стариком Хартли, но соблазн был велик, я был по-юношески безрассуден, а Эмили просто сокрушила меня своей буйной чувственностью… Но в этом грехе я неповинен. Мы расстались за два года до того, как их сын родился, и я, правда, не знаю, чьему отпрыску оставил лорд Корнгейт свои деньги и титул.

– Невысокого же ты о ней мнения…

– Я не хочу её чернить, Герберт, и этот разговор возможен только между нами, но у меня никогда не было иллюзий даже относительно её верности мне в то время, а уж о муже…

– И как она встретила тебя? – с любопытством спросил лорд Уайли.

Райли снова многозначительно улыбнулся и потупил взор, понизив голос:

– Чуть не нарушила моё длительное воздержание. Дала понять, что намерена возобновить наши отношения.

– Да, если б ты не был помолвлен…

– Но Эмили – не вариант. Если бы мне суждено было жениться по собственному выбору, – Райли стал серьёзным, – я бы хотел, чтобы меня влекло не только тело. Мне хочется любить, Герберт, быть близким с кем-то душой…

– Душой, – притворно обиделся лорд Уайли, одновременно любуясь другом, высказавшим столь благородные помыслы. – А моей души тебе мало?

– Мне нужна близкая женщина, любимая, – ответил Райли, дав другу подзатыльник. – Но… Есть, правда, шанс, что и эта моя… невеста мечтает вовсе не обо мне, и мы могли бы обоюдно расторгнуть помолвку, освободив друг друга от данного в её младенчестве обещания…

– А что, она была тогда красоткой?

– Кто? – Райли словно очнулся, задумавшись.

– Ну, невеста твоя. В свои два года?

– О да… Я, помню, сидел на коленях её отца, когда её внесли в чём-то белом и розовом, в каких-то ленточках, и я от всего сердца сказал «да»!

– Ты купился на розовые ленточки! В десять лет! Я поражён!

– Ты плохо думаешь обо мне. Я купился на то, что её отец расписал мне, какой роскошный пруд достанется ей в приданое вместе с имением!

– Ясно! Он поймал тебя на страсти к плаванию!

– Именно, Герберт! – Райли рассмеялся, возвращаясь за стол. – Вот теперь я пытаюсь написать им, что готов или жениться, или освободить её от слова, если она пожелает…

– Ты думаешь, найдётся такая глупая девица, которая откажется от твоего титула, денег… Да и любая скажет тебе, что на свете просто нет женщины, которая устоит перед твоей внешностью!

Райли подбоченился, принимая лесть с притворным наслаждением, но, словно вспомнив что-то, проронил с улыбкой:

– Ты очень ошибаешься, Герберт! Только на днях я встретил ту, кому абсолютно безразличны мои многочисленные выдающиеся достоинства! Честное слово!

Герберт кивнул, подумав, что друг шутит, затем встал, посмотрев на часы:

– Ты ведь занят, Райли. Не буду мешать твоим матримониальным планам и желаю тебе удачи.