Продолжая обнимать молодого человека и покрывать поцелуями его глаза, лоб и губы, она вспоминала те далёкие дни, когда он был застенчивым семнадцатилетним юношей, четырьмя годами моложе её, уже замужней светской дамы. За два года их тайных встреч она превратила его в смелого и страстного любовника, в глубине души жалея, что поспешила выйти замуж за человека, годящегося ей в отцы, не зная, что всего через три года встретит того, кто будет для неё желаннее всех на свете. Теперь всё изменится, с упоением думала Эмили, расстёгивая его фрак, но сэр Райли осторожно сжал её тонкие пальчики, освобождаясь из объятий со словами:

– Прошу простить меня, Эмили, но у меня важный и срочный разговор с сэром Уитримером. И я собирался успеть отправить пару писем до обеда…

Она разочарованно вздохнула, отстраняясь:

– Но ты приедешь вечером? Можешь смело явиться ко мне… Теперь я свободная женщина…

– Вряд ли успею, дорогая, – Райли поправил воротник рубашки, застегнул верхние пуговицы фрака, подходя к своему коню, и улыбнулся. – Рад был увидеть вас. И… вашей красоте очень на пользу пошло материнство.

В его синих глазах Эмили прочла одобрение, но чего-то остро не хватало ей в его взгляде, и она, уже сев верхом, спросила:

– Но завтра?

– Очень жаль, Эмили, но утром я уже уеду.

– Куда?

– В Беллингстоун.

– Понятно… Тогда до встречи там, – она улыбнулась, стараясь скрыть раздражение, и помчалась прочь.

Вечером после траурной церемонии графиня Лейден вместе с дочерью остались у леди Эммы в числе немногих не разъехавшихся из-за дальней дороги гостей. Сидя в полумраке гостиной, они вполголоса разоваривали с безутешной матерью и заплаканной сестрой – восемнадцатилетней Алисой, когда кто-то из дам решился спросить:

– Но что всё-таки произошло?

– А вы не знаете? – ответила другая, взглядом спрашивая позволения леди Эммы рассказать о трагедии, постигшей её сына.

Леди Эмма кивнула, давая понять, что сама не в силах об этом поведать, и дама продолжила. Генри Лавли, замечательный юноша двадцати с половиной лет, был помолвлен с одной живущей в столице девушкой, как вдруг узнал, что за нею принялся ухаживать другой. Он не знал ни внешности, ни имени, но до него дошли слухи, и он, конечно, воспылал ревностью и обратился к своей невесте за объяснениями. Та в слезах призналась, что с недавних пор её начал домогаться очень богатый и самоуверенный человек по имени лорд Мэнфорд, имеющий титул герцога, и она тщетно пытается от него отделаться. Генри отправился к этому герцогу, и тот, к возмущению юноши, объявил, что никогда не проявлял ни малейшего интереса к его невесте. Генри был в ярости: его возлюбленную объявили лгуньей. Разумеется, он вызвал Мэнфорда на дуэль. Тот назвал Генри глупцом, но вынужден был принять вызов…

– А дальше? – восклинула Виктория, вытирая слёзы.

– Они дрались на шпагах.

– У Генри никогда не было такой уж хорошей практики в фехтовании, хотя мальчик он был крепкий, – прошептала леди Эмма, прижимая платочек к глазам. – Зачем он вспылил?..

– Мама, – произнесла горячо Алиса, собирающаяся провести в столице уже второй сезон и отлично знакомая с нравами света, – он не мог оставить оскорбление его невесты без удовлетворения!

Дама, приехавшая из Беллингстоуна и знавшая подробности, сказала:

– Этот Мэнфорд отлично владеет оружием. Он, кажется, военный офицер. Да. Я знала его родителей. Говорят (кое-кто видел дуэль своими глазами, конечно же), что он старался драться вполсилы, видя, что противник слабее, но кто знает? Как тогда получилось, что он всё же заколол его?