– Я вот тут с утреца подумал… – многозначительно произносит Шкипер, как только все приступают к трапезе. Он самый старший в нашей компании и, наверное, именно поэтому обычно берет на себя роль лидера. Его назидательные поучения, промолвленные менторским тоном, обычно призваны если и не вернуть нас в лоно праведной жизни, то, по крайней мере, ограничить от грядущих ошибок. Жалко, что произносятся они чаще постфактум.

Вот и сейчас он выдерживает поистине мхатовскую паузу, дожидается тишины и с пафосным видом академика готовится выдать, вероятно, какую-нибудь глубокомысленную фразу. Но на этот раз Акелла промахнулся…

Скажем, если б Эл обладал привычкой читать лекции во время завтрака, то я был бы уверен, что он весело расскажет о вреде влияния алкоголя на человеческий организм или же возрадуется новому меню из молочных продуктов (ибо как бы ни были вкусны хрустящая ветчина и плавленый сыр, к сожалению, они тоже имеют свойство приедаться). Но Эл никак не может начать говорить именно сейчас, по двум простым причинам:

Первая. Он раздолбай до мозга своих костей, и потому никогда не опускается до проповедей и назиданий различного характера, предоставляя людям свободу поступать ровно так, как им вздумается, и требует от них такого же к себе отношения.

Вторая, и, вероятно, главная. Эл всё ещё дрыхнет богатырским сном, так как вчера имел радость разгорячиться не в меру. Причем до такой степени, что вначале на спор предлагал сигануть в море с отвесного утеса и сам чуть не бросился вниз головой, дабы доказать свою правоту относительно безопасности такого поступка. А потом, жалуясь на неприятие его точки зрения отдельными индивидуумами и всем миром в целом, проплакал у меня на плече добрую четверть часа, после чего был положен в койку, заботливо укрыт одеялом и отправлен в царствие Морфея пускать слюни на подушку.

В силу этих, безусловно, неоспоримых фактов слово берет Шкипер. То есть, пытается взять. После первой же неоконченной фразы, он тут же нарывается на Ликино замечание – острое, как консолея:

– Да ты что?! Ты реально можешь подумать? Да ещё и с утреца? Ну, ты герой…

Она ещё так старательно тянет это слово – «героооооооой», чтобы всем было ясно, какую долю сарказма она готова вылить в сторону своего не слишком благоверного спутника жизни.

Лика – хрупкая девушка под метр шестьдесят, со вздернутым носиком и темной короткой стрижкой. По мне, так она дико смахивает на шаловливую обезьянку Анфиску, готовую баловаться и проказничать сутками напролет, но когда она надевает свои громадные очки с цветными стеклами, закрывающими половину ее мордашки, и на полную включает серьезность, она производит не хилое впечатление завзятого политикана средней руки. Глядя на нее такую, ни у кого не возникнет даже мысли о том, какой она является на самом деле. Вернее, какой она была. А если ещё вернее – через что ей пришлось в этой жизни пройти. Но как бы там ни было раньше, сейчас она просто Лика – добрый гостеприимный надежный друг, заботливая мать и обожаемая женщина. И хотя в ней ещё временами и поднимают голову отголоски былой жизни, она ценит то счастье, которое сегодня окружает ее со всех сторон. И, мне кажется, она и вправду его заслужила!

Уверен, что и Шкипер все это прекрасно знает или даже чувствует. Неспроста же он к годовщине их отношений, на внутренней стороне руки набил кипящее сердце, с отлетающими от него трубками, винтиками и бьющим во все стороны паром…

Но вчера Шкипер реально налажал. Понятно, что все выпили; понятно, что языки развязались, а мысли, утратив столь призрачные границы моральных запретов, понеслись табуном к горизонту мечтаний; но это не давало ему права рассуждать о прелестях преподавательницы форро (во всяком случае, точно не в присутствии Лики). Несомненно, прелести у преподавательницы имеются, и они неоспоримы. Но чтобы они достались бритоголовому, наколотому парню с чудовищно длинным носом и диким количеством всевозможного пирсинга – это совсем из области фантастики. Или я ничего не понимаю в женщинах! Хотя… я действительно неприлично мало в них понимаю…