- Где я?! - взвизгиваю я, прерывая спор матери и бабушки.

- Ты в больнице, Маша, - мама отвечает раньше бабушки.

И тут у меня все складывается. Я вспоминаю странное поведение Лизы. Ее слова "душа".

Начинаю громко смеяться.

- Избавились от проблемной дочери, да?! В психушку заперли, мама?! Ты этому рада? Вашей карьере это не повредило?!

- Дочка, ты здесь не потому, что ты нам мешаешь, а потому что тебе нужна помощь.

- Я впервые за долгое время согласна с твоей матерью, малышка. Тебе нужна помощь. Столько, сколько на тебя свалилось, не унести одному человеку.

- Оставьте меня в покое, видеть никого не хочу.

Падаю на кровать и накрываю голову подушкой. Не знаю, что творится за спиной, мне все равно. Лучше спать, так душа не болит. И голова не думает.

Я очередной день валялась и просто смотрела в окно. Снега намело так много, что впору снежную бабу лепить. Странное желание. Детское какое-то. Я резко сажусь и поправляю волосы, халат. Я, оказывается, давно не была на улице.

Сую ноги в тапки и выхожу из палаты. Знаю, что Лиза в соседней. Логически мыслю. Она же слышала, что я тогда кричала ночью. Распахиваю дверь и вижу, что сидит у окна, рукой подпирает подбородок и не шевелится на звуки.

- Пойдем снеговика лепить, Лиза?!

- Ага, а потом санитары нас свяжут и из нас снеговиков слепят, - смеется, да не весело. – Я, вот знаешь, чего хочу страсть как? Арбуз!

- А я бы пиццу слопала с салями, и что бы там было много сыра! - чувствую внезапно зверский голод.

- Хочешь, устрою? - смотрит в упор. - Для исполнения твоего желания нужно сделать лишь один звонок, и волшебник Алексей доставит пиццу бесплатно горяченькой в палату. С арбузом вот мне так не везёт. Но мне вообще по жизни не везёт, - горько хмыкает, отворачиваясь к окну.

В животе урчит, а мозг дразнит воспоминаниями о пицце, которую я когда-то пекла, когда сидела дома под присмотром и ждала рождения Вареньки.

- Хочу, я такая голодная, кажется, что целую вечность не ела нормальной еды. Кстати, - иду к окну и сажусь на подоконник и тоже рассматриваю снежинки летящие с неба, - у моей бабушки есть консервированные арбузы, знаю, что не то, но все же. Могу сделать заказ. Она сразу привезёт. Ты как, согласна?

Глаза моей собеседницы загорелись.

- Пойдёт, я бы убила за арбуз, - смеётся слишком радостно.

- Что ещё есть у твоей бабушки вкусненького? Рассказывай! У меня нет бабушки. Только Лешенька.

- О, да я тебе устану перечислять, что у нее в закромах есть. Она удивительный человек...

О бабушке я люблю говорить, особенно нахваливая её умение вкусно готовить. Мы так не вовремя заговорили о еде, что наши животы урчали, как кашалоты в брачный период. Смеемся, догрызая одно яблоко на двоих. Видимо наш смех насторожил медсестру. Она заглянула опасливо в палату к Лизе, шустро оценила обстановку и исчезла.

- Как думаешь, что сделает? - машу головой в сторону двери и, обгладывая огрызок до тощей плодоножки, смеюсь.

- Успокоит, это они хорошо умеют, - меняется в лице. - Время раскрыть карты, подруга. Почему ты здесь? Она вернётся быстро, поэтому говори быстро. У меня ребёнок умер и крыша поехала. У тебя?

- И отец моего ребенка, и сам ребенок, - делаю голос тише и понимаю, что нас, возможно, слушают и совещаются.

А впрочем, какого черта?! Что плохого в том, что мы здесь сидим и общаемся.

- Комбо. Мой просто ушёл, когда, - замолкает, судорожно вздыхает и отворачивается к окну.

В этот момент в палату приходят санитары с уколами, и наша беседа подходит к концу.

     Это были тяжёлые похороны. Я всё помню в полусознательном состоянии. И если бы не они, мои друзья, я бы давно загремела в дурку. А я туда не хочу. Я послушно исполняла советы Лёши и пила таблетки. Общаться толком не могла. После новостей от отца, я словно утратила способность говорить. Не могла и слова выронить с губ, так немел язык.