В общем, как бы он ни любил родителей, одному жить было нереально кайфово. Как же ему этого не хватало – самостоятельности, жизненного пространства, свободы! Первое время мать чуть ли не ежедневно приезжала – проинспектировать холодильник, произвести влажную уборку. Вик не знал, как с этим бороться, чтобы не обидеть матушку. А потом его осенило. Он, сцуко, гений! И на ближайший праздник – Новый год подвернулся очень кстати! – он подарил матери Глафиру. Рыжего щеночка, девочку-таксу. Отец посмеялся, мать охнула: «Виктор, так нельзя!» А потом… потом его оставили в покое!

Правда, вскоре отец пригрозил лишить сына наследства, потому что Глафира страсть как полюбила его обувь. Нет, у таксы определенно оказался хороший вкус, скорее, гастрономический, видимо, кожа на итальянских туфлях ручной работы была отличной выделки, да и подошву приятно погрызть. Но отец был недоволен – денег ему, видите ли, жаль, да и на ноге те две пары сидели отлично.

Короче говоря, Глафире досталась вся мамина неистраченная энергия, отец простил животину, философски рассудив, что рыжие таксы – это его карма, Виктор обожал собаку за подаренную ему свободу, дав себе слово завести такую же, но позже. Словом, все были довольны.

Самостоятельная жизнь приучила Виктора ко многим вещам. Самое главное, к тому, что голову можно использовать не только для того, чтобы виртуозно играть в компьютерные игрушки, не напрягаясь, учиться в институте и эффектно, под настроение, знакомиться с девушками на улице на зависть Кольке. Он начал подрабатывать. Писал небольшие программы на заказ, помогал в обслуживании техники – починить, настроить, исправить. Полностью бюджет, с учетом квартплаты, пока не мог потянуть, но как минимум наполовину себя обеспечивал.

А сегодня… Никуда торопиться не нужно. Можно было бы и поспать подольше, но солнце его разбудило. Ну и ладно, всё равно выспался. В душ, где всё только его, ничего лишнего, лишь мужские нужные вещи. Потом в одном полотенце на кухню, в холодильнике и на полках – тоже только то, что он любит. С чувством заварил чай, достал мед и сушки. Позавтракать и за работу. В понедельник он должен показать Тепешу новую версию программы для расчетов, с учетом замечаний профессора. Работа над дипломом шла согласно плану, Вик совершенно не переживал по поводу грядущей через несколько месяцев защиты. Может быть, волнение придет потом, накануне уже. Сейчас же в его жизни и так хватало той сумятицы и нестабильности, что вносила одним лишь фактом своего существования Надька. При мысли о ней его утренняя безмятежность испарилась, воспоминания о вчерашнем очередном унижении вызвали горький привкус, который даже ложка меда не перебивала.

Опять. Снова. Начало подташнивать. Слово себе давал уже раз десять – как только она ему еще раз позвонит с целью отвадить очередного невменяемого ухажера… Чтобы в очередной раз демонстративно, бездушно с ним целоваться на потеху публике… Он ее пошлет к черту! Но ведь не посылал, не мог. Каждый раз сдавался. Дело кончится тем, что он сорвется как-нибудь… Надо завязывать. Нет, не срослось, не сложилось, не повезло. Надо ее отпустить. Не моя она, и не будет никогда моей. Только себе хуже. Виктор вздохнул, отодвинул чашку с остывшим чаем. Завтрак испорчен. Значит, надо садиться за работу.

– Встречающие скорый поезд из Москвы!

Ваш поезд задерживается.

Можете пока встретить пассажирский из Тулы.

Там тоже люди едут, им будет приятно!

Анекдот

Надя держит у уха телефон. Через секунду слышит:

– Нет!

– Ты же даже не знаешь, что я…

– Я знаю! – Чувствуется, что Виктор злится.