– Они проснулись.

С этими словами он исчез, растворившись в ночи, став её частью. Лишь слабый отголосок шагов ещё некоторое время эхом отдавался в пустоте, точно последний звук уходящей эпохи. В этот миг исчезло всё – свет, время, даже воздух казался застывшим. Он ушёл, но мир помнил его присутствие. Оно жило в земле, в шёпоте ветра, в вибрациях эфира, дрожащих в самой ткани бытия.

Меч «Поющий» по-прежнему покоился на земле, словно забытое оружие, но его песня становилась всё громче. Её звучание было пронизано неведомым злом, древней силой, которая звала. И этот зов становился невыносимым – гулким, пронзительным, будто сам мир трещал под его напором. Это была не просто мелодия, это был предвестник неизбежного. Даже оставаясь неподвижным, меч перестал быть просто предметом – теперь он стал голосом вселенной, зовущим тех, кто должен был прийти.

В далёкой деревне юноша проснулся среди ночи. Он не знал, почему, но ощущал странное тепло, разгорающееся в груди. Оно было живым, зовущим, непреодолимым. Сердце его забилось быстрее, будто подчиняясь ритму той же силы, что переплеталась воедино со светом и тьмой. Внутри зародилась тревога, глухая, но настойчивая, как дыхание грядущей бури. Он не знал, что его путь уже начался, что невидимые нити судьбы уже сплели для него предназначение. Он не ведал, что будет дальше, но душа его уже откликнулась.

В глубинах Аштара, среди древних пустошей, тьма зашевелилась. Её пробуждение было незаметным, но каждая частица этого мира ощутила её движение. В руинах древнего храма проявился силуэт – тёмный, скрытый в сплетении судьбы, его очертания расплывались в дрожащем воздухе, словно сама реальность не могла принять его присутствие. Это было нечто большее, чем просто человек. Это было воплощение Хаоса, первозданной тьмы, что жаждала разрушения.

И мир замер.

Тишина застыла над землёй, как если бы вселенная на миг задержала дыхание, чувствуя, как её собственное существование висит на тончайшей нити. Баланс, и без того хрупкий, начал рушиться. Те, кто ещё стоял на стороне света, ощутили, как земля под их ногами начала трескаться, как время стало замедляться, а пространство – сжиматься под тяжестью необратимого.

Мир вздохнул.

И тьма раздвинула границы света.

Утренний свет мягко ложился на равнины Аэрнеля, рассыпая по бескрайним полям золотистое сияние, словно невидимая рука рисовала на земле картину, полную спокойствия и надежды. Туманные следы ночи уже исчезали, уступая место первому теплу дня, и мир просыпался, медленно раскрывая глаза. Вдалеке, на краю горизонта, небо едва начинало окрашиваться в нежные розовые оттенки, пока дневной свет не взял своё, окутав землю мягким светом. В воздухе пели жаворонки – их звонкие, беззаботные песни наполняли пространство, а их мелодии несли с собой ощущение простоты и радости жизни, словно каждый порыв ветра был наполнен светом.

Но среди этого мира, в котором царила гармония, тихо звучал удар молота, выбивающего металл. Сильный и упрямый, он перебивал песни птиц, с каждым ударом вбивая в землю свою уверенность. Этот звук был не только знаком труда, но и напоминанием о том, что мир, сколько бы он ни был прекрасен, всегда требует усилий, всегда нуждается в том, чтобы его созидали.

В кузнице, укрытой на окраине деревни Каллион, стоял юноша по имени Тарен. Его лицо было покрыто лёгким слоем пота, капельки которого скатывались по подбородку, но он не замечал их. Он был поглощён своей работой, сосредоточенный, как истинный мастер. Подкова, которую он только что завершил, ещё тлела от жара, её металл был огненно-красным, словно сердце мира, где пламя и сталь сплетаются в неустанном ритме. Его руки, покрытые ожогами и глубокими царапинами, носили на себе следы опыта, который он собрал за свои семнадцать лет, но несмотря на боль, его движения были уверены и точны, как у настоящего мастера. Хотя кузнец был ещё молод, его тело уже выработало чёткий ритм труда, и каждый его жест был полон решимости и внутренней силы.