– Какой тут колхоз выдержит! Один с сошкой – семеро с ложкой!

Петро понимающе махнул головой, но промолчал.

Обозвался уловивший суть меньший из братьев Голиковых – Александр:

– Вот и я о том. – Маленький, вертлявый от природы, он прекрасно, очень ровно нарезал в полях загонки. В густой туман и даже ночью умело выводил «стального коня» на нужную с другой стороны поля веху – большой камень, лощинку, степную низкорослую кислицу. Казалось, знал Александр в округе каждый камешек, кротовью горку и лисью нору. – Двенадцать комбайнов осталось в колхозе, – продолжил он развивать больную тему, – а управление не уменьшилось ни на одного человека. Сократили сторожей, техничек, ключниц, а эти всё в должностях, всё кем-то командуют. Разве ж их прокормишь!

– Да, ребята, придётся разбегаться! – с нескрываемой злостью в голосе поддержал разговор Юрий – водитель бензовоза-заправщика. – Нынешней осенью мне по десять литров бензина выдавали, чтобы в поля ездить. На «газон» – десять литров! Кончится, и стоишь в степи – зайчиков ловишь. Через день трактором на шворке таскали. Зато уазиков на нефтебазе каждое утро – семь штук! И заправляют по два ведра! Специалисты!

– Точно! – с явным негодованием подтвердил Михаил Голиков – старший брат Александра. – Всю осень механизаторам обеды возили на КамАЗе. Мужики, два бачка с кашей – на КамАЗе!! Какое хозяйство выдержит?!

– Угу, – докуривая, наконец-то объязычился Суконников. – Женьке-фермеру выгодно триста гектаров обрабатывать, а нам десять тысяч – невмоготу, один разор…

– Какие десять? – сузил глазки Александр. – Тысячи четыре осталось – и то хорошо…

– Можно ж и этим ума дать…

– Можно, но никому не нужно…

– Эх, Рассея, кто-то бы пришёл да нам сделал…

– Никого нельзя обижать! Свои все в доску…

Вразнобой недовольно побуркивая, мужики побросали окурки в свежий февральский сугроб и не спеша потянулись в зал.

В зале людно. Шушукаются, болтают между собой давно не видевшиеся родичи, друзья, кумовья, словно на некоторое время забыли о том, для чего сюда пришли.

Наконец предложение: начать собрание!

Проголосовали.

Единогласно.

Начали.

Выбрали президиум: председатель, два приглашённых представителя «Агро-Холдинга», глава сельского поселения. Сели лицом к залу за длинный, накрытый красным сукном стол.

– Минутку внимания! – успокаивая бесконечно галдевших людей, поднялся председатель. Одет в светлый дорогой с галстуком костюм; сверху распахнутая дублёнка. (В ДК прохладно, потому что горючее для котельной с некоторых пор покупалось, перепродавалось, раз десять разбавлялось.) Взгляд блуждающий: к людям – серьёзный, строгий; к инвесторам – улыбающийся, заискивающий, тёплый.

Успокоился народец в зале. Стало доходить, что не просто повстречаться сюда сошлись, а решать дальнейшую судьбу хозяйства.

Выступил председатель. Доложил о том, с какими убытками сработали за прошедший год; как непомерно дорого стоят запчасти и горючее; как острой рыбьей костью, застрял в колхозном горле диспаритет цен.

Сидят люди в зале, молчат, слушают. На всё уже готовы. Слушок-то прошёл о тех, которые рядом с председателем заседают. Вот они и наведут порядок. Не гляди, что моложавые с виду.

Теперь Александр Голиков Петра Суконникова – локтем в бок:

– Не будет дела с этих салажат!

– Ты почём определил? – шепчет в ответ тот.

– Говорят, у одного из них дядя сам владелец «Агро-Холдинга». Богатючий!

– Оно и видно. Сидят, развалившись, нога на ногу. Тут для многих они – дети. А им плевать! Дай в руки плётку – будут по ушам стегать…

– Ну, хотели свободы? Нате!

– Мы, что ли, виноваты?..

– Мы всегда виноваты…