Но остановились, так и не вонзившись.

Мирра пахла мочой, по́том и грязью, ее волосы свалялись. У нее были острые ногти, которыми она царапала кожу Асин, и большие, полные слез глаза – некогда голубые. Она пищала, и этот звук едва напоминал недавний крик. Лапы механического стража прижались к спине Асин и замерли. Они были жесткими и горячими, они болезненно скребли, но не пытались ее разорвать.

– Я заберу тебя, – прошептала Асин, – с этих одиноких островов. Туда, где тебя умоют, накормят и переоденут. Туда, где тебя встретят не как чудовище из легенд, а как потерявшуюся девочку, Мирру, дочку гениального мастера, которой нужна забота.

Застрекотали оставшиеся лапы, напряглись железные пластины. Пыхтя паром, огромный страж начал подниматься. Асин сжалась, прикрыла голову руками, понимая: это ее не спасет. И вдруг он осел вновь, глубоко и протяжно выдохнув, грузно упал брюхом на землю – и затих. От поднявшегося жара на лбу и щеках Асин выступили капельки пота, которые она спешно смахнула пальцами. В тот самый момент, когда она опустила руки и взглянула на Мирру, та слабо обхватила ее запястья и заскулила. Ей больше не хотелось холодных железных объятий. Стражу оставалось только смириться с этим.

Проникший под тонкую кожу девочки страж отпустил ее, черные трубки покинули тело, безжизненно повисли. Чтобы совсем не испугать Мирру обрушившимся со всех сторон миром, Асин напевала ей колыбельную из детства. Знакомую каждому ребенку – о китах, о жидком небе, о воздушных кораблях. Ее папа когда-то подхватил от мамы. И именно ее совсем недавно мурлыкал себе под нос Вальдекриз.

– Скажи честно, ты не умеешь чинить людей, – усмехнулся он, подойдя и опустившись рядом на одно колено.

– Не умею, но смотри, – заулыбалась Асин: стоило ей освободить руки Мирры, как та обхватила ее за шею и повисла, – она обнимается.

– И ты не знаешь, что теперь с ней делать, – продолжил Вальдекриз, помогая справиться со старыми, тронутыми коррозией застежками, все еще державшими Мирру.

– Не знаю.

Но сейчас это заботило Асин меньше всего. Она поднялась, подхватив Мирру на руки. Девочка слабо шевелила ногами в воздухе, оглядывалась, трясла головой и недовольно ворчала. По ее коже бегали мурашки. Она была такая тонкая, такая маленькая, что Асин практически не чувствовала ее веса.

– Но я придумаю. А пока, – она покачала Мирру, – я пойду ждать тебя у ранцев. С мешком. И ни-че-го не делать.

Они улетали с острова, оставив одинокого, зато почти целого стража, – за которым вернутся уже без них, – и прихватив с собой маленькую Мирру. Ей Вальдекриз пожертвовал один из мешков, предварительно сделав в нем прорези для рук и головы. Жесткая ткань пахла едой, и Мирра временами пыталась ее пожевать.

Она не боялась высоты и кораблей, подставляла лицо ветру, но всякий раз пыталась сбежать от подходивших слишком близко людей. Правда, ослабевшие ноги совсем не держали, и Мирра падала и плакала так горько, что приходилось утешать ее и давать маленький кусочек хлебного мякиша, который она мяла во рту. Птичку Мирра не приняла – может, устала от всего железного, а может, просто не знала, что с ней делать. Ее не съешь, в нее не заберешься. Куда больше Мирру интересовало все вкусно пахнущее. И порядком проголодавшаяся Асин понимала ее как никто.

На корабле раны Асин обработали и наспех перебинтовали, хотя она и просила не беспокоиться о таких мелочах. Вальдекриз же скрыл от всех оставленные стражем раны. Он летел домой, усевшись на палубе и обхватив себя руками, будто очень устал; голова то и дело падала на плечо. По возвращении он сразу исчез, прихватив добычу и оба ранца. Асин пыталась отыскать его, но вокруг сновали лишь люди, пришедшие на Рынок за покупками.