Я хотела танцевать. 

А потому выбор был очевиден. 

Артур меня в этом поддержал, уволился из пансиона и поехал со мной, чтоб помочь устроиться в какую-нибудь хорошую танцевальную труппу. Я тогда была настолько рада его участию, что не задумывалась о причинах. 

Потом, когда уже в Париже он пришел в ночью ко мне в номер дешевой гостиницы, где мы остановились, все стало более чем понятно. 

Я отказала. 

Мне всегда думалось, что для отношений, для близости нужна любовь. В конце концов, для чего я рвала с семьей, с прошлой жизнью? Для того, чтоб отдаться нелюбимому мужчине?
Так я могла это все сделать, и не расстраивая отца… С тем, кого он мне выбрал в мужья. 

Артур обиделся, он почему-то был уверен, что я уехала с ним , потому что влюбилась. 
С тех пор я всегда старалась все прояснить сразу. 
На берегу, как говорил Пабло. 

Несмотря на обиду, надо отдать Артуру должное, он сдержал слово и устроил мне встречу с  импресарио одной из популярных трупп, выступающих в Парижской опере, Солом Ёроком. 
И, к моему огромному удивлению, меня приняли!!! 
Пока что на второстепенные роли, но, Матерь Божия, какая это была радость! Невероятная, невозможная!!! 
Я трудилась, забывая про все на свете, жила в маленькой комнатке с удобствами прямо за шторой, единственными достоинствами которой были ее близость к Опере и цена. 
Артур не оставлял своих попыток, постоянно приходил, уговаривал… Он тоже остался в Париже, и помогал  ставить  «Коппелию» ( название балета, прим. автора) в Опере. 

Конечно, балет в Париже умирал, все лучшие танцовщики были в России, и я, честно говоря, мечтала там побывать, воображая про эту загадочную северную страну что-то невероятное. Она в те годы казалась мне восьмым чудом света, не иначе. 

Платили в труппе мало, поклонники, цветы и вознаграждения  доставались приме и еще паре известных танцовщиц, а нам, второму составу, оставалось довольствоваться глупыми выкриками с галерки про длину ножек. 

Примерно через полгода очарование новизны поблекло, и я поняла, что никакой перспективы здесь для меня нет. 
Но останавливаться, все бросать и ехать обратно в Руан   не собиралась совершенно. 
Продолжала стараться, работать, оставалась после репетиций, чтоб дополнительно прогнать спорные моменты. 

Жить было непросто, но я делала то, что хотела. И получала уже от этого удовольствие. 

Хотя, минуты слабости, конечно, случались. 

И вот в один из тяжелых вечеров, когда за окнами моей маленькой комнаты шуршала золотая осенняя листва, я сидела, опустив невероятно болящие ноги в таз с прохладной водой и слушала Артура, в очередной раз пришедшего без приглашения. 

Мне было настолько грустно,  больно  и тяжело… И Артур, с его теплыми умоляющими глазами неожиданно показался тем самым, кто утешит, кто поможет… Просто по голове погладит, Иисусе! Хоть немного ласки, хоть чуть-чуть тепла!

Я улыбнулась ему, и Артур, немного помедлив, аккуратно достал мою ногу из воды, уложил себе на колени и принялся массировать, поднимаясь пальцами выше и выше. Его опытные руки дарили такое блаженство, что я не смогла сопротивляться. 

Не захотела. 

Он шептал, что давно любит меня, пока нес в постель, и я не хотела даже думать, как давно. 
Раздевал, и руки у него дрожали. А мне было жарко и приятно. И хотелось, чтоб это длилось как можно дольше. 
Желание тепла, внимания, поддержки было настолько сильным, что я и не задумалась о последствиях. Просто отключила голову, отдаваясь своему первому мужчине так, как ему хотелось.

Утром, традиционно, пришло протрезвление. 

Артур лежал рядом и рассуждал о том, что нам надо пожениться, и , наверно, поехать в Руан, к моим родителям,   за благословением…