Ветробой взял повязку из ее клюва, и в тот же миг одним резким и отточенным движением она вырвала его правый глаз и проглотила его.

Василиса тут же приложила к его глазнице белую тряпицу, пропитанную целебным раствором, а брат Буревой взял из его руки повязку и повязал поверх тряпицы.

– Теперь тебе один путь – вернуть свой второй глаз!

Василиса закивала:

– Без него тебе не вернуть свою мудрость, – и улыбнулась печально, показав глазами куда-то вверх над его головой.

Ветробой смотрел на ее улыбку и отчетливо чувствовал, что даже Свет не вернул ему память обо всем, потому что доверял ей, но не понимал. Это было удивительное ощущение: теперь он точно знал, какое тело надо восстанавливать и обучать…

Путь был ясен, и другого для него не было.

Почувствовав это, Баюн взвился в воздух и уселся на его плече, топорща усы и тараща глаза, будто готовился прыгнуть и вцепиться в морду любому чудовищу, что встретится на их пути. И светлый князь ветров, звавшийся в своей юности Удалым, а впоследствии носивший множество разных имен, вдруг почувствовал, как огромный кот, сидящий у него на плече, поглощает остатки того сна, в котором он жил, словно всасывает в себя обрывки ночного тумана.

Слабого он усыплял, сильного укреплял в бодрствовании! И он тут же вспомнил главное: им предстояла жестокая битва!

Ощущение настоящести стало пронзительным, и он снова почувствовал себя князем, словно из памяти это перешло прямо в какое-то тело. А ощутив себя князем, Ветробой вдруг почувствовал себя звонким, словно его пронизали упругие стальные жилы, и повернулся в поисках своего меча. Но обнаружил вместо него юношу бледного со взором горящим. Взор юноши вспыхнул, и он весь подался вперед, в готовности действовать.

– Я люблю тебя, мой старый боевой товарищ! – сказал Ветробой и протянул к нему руку.

В тот же миг юноша бледный превратился во вспышку и метнулся к его руке. А в следующий миг рука князя уже сжимала привычную рукоять меча и сам он гляделся в его зеркальный клинок, который дрожал в его руке, наливаясь яростью.

– Мы возвращаемся! – тихо, но с огромной силой произнес Светлый князь Ветробой, и все вздохнули, будто долго сдерживали дыхание в ожидании этих слов.

– Что ж, сударыня, – повернулся Буря к Гаруде, – как далеко мы улетели?

– Мы как раз подлетаем к твоему Трону, где ты поджидал его в прошлый раз.

– Так правьте на это время, сударыня!

– Дальше в будущее не полетим?

– Не полетим. Нам слишком много надо вспомнить, обсудить… Мы довольно давно не виделись, знаешь ли… И вообще, к битвам надо готовиться. У Трона это будет легче всего…

– А когда остановимся на времени, в этом месте задерживаться не будем?

Буря посмотрел на брата, а потом на Василису с вопросом.

– Нас ведь здесь ничего не держит?

– Я была здесь счастлива, – печально ответила она.

И бывший Федот-Нетот, а теперь светлый князь Ветробой по прозвищу Удалой взял ее руки и начал целовать пальцы, а потом встал перед ней на колено и торжественно спросил:

– Моя княжна, когда я вернусь из этого похода, ты станешь моей женой и взойдешь вместе со мной на трон моего княжества?

Слезы снова полились из ее глаз, она обняла его голову и ответила:

– Ты же знаешь, дурачок, что стану. Впрочем, откуда тебе это знать, ты же видишь совсем недалекое будущее…

– В таком случае, друзья, у меня есть пожелание… Пока я не вернул княжество и наша свадьба не состоялась, я буду зваться Нетотом!

– Я думаю, нам лучше остановиться посреди ночи… – тихо пробормотала Птица Рах, косясь на князя Буревоя, чтобы не смотреть, как плачет Василиса.

Тот вздрогнул, тоже отвел глаза, кивнул и вернулся к своему кофе. Кофе в его чашке больше не было, одна гуща, он принялся отплевываться, так что Василиса засмущалась своих слез. Нетот покосился на него, улыбнулся и поискал в глубине своего сознания, как наполнять чашки свежим кофе, как это делал Сват Наум.