Но настоящий порядок в Континентальной армии навел пруссак Фридрих Вильгельм фон Штойбен, в Америке для пущей солидности именовавший себя бароном. Еще юношей он принял участие в боевых действиях русско-турецкой войны 1735–1739 гг. Участвовал он и в Семилетней войне и теперь искал новое применение своим знаниям. В декабре 1777 г. он высадился в Нью-Гэмпшире в компании любимого пса Азора, адъютанта, военного секретаря и еще двух спутников. Поскольку на них были красные мундиры, то их поначалу приняли за англичан и едва не отправили в тюрьму. Зато в Вэлли-Фордж бравый военный произвел самое благоприятное впечатление. Один молодой солдат рассказывал: «Никогда, ни до того, ни после мне не представлялся подобный образ древнего сказочного бога войны, как при виде барона. Он казался мне совершенным воплощением Марса»82. Его же впечатление от американцев было совсем не таким благоприятным. Он сообщал: «Я не нашел здесь ни устава, ни регламента, ни системы, ни военного министра, ни прощения, ни награды»83.

Но трудности не пугали достойного пруссака. От Конгресса он получил чин генерал-инспектора и жалованье в 84 доллара, в добавление к обычному жалованью генерал-майора84, после чего энергично приступил к наведению порядка. У него были четкие представления о том, как именно должна выглядеть армия. В частности, Штойбен требовал, чтобы все офицеры были знакомы с полевой службой и при необходимости могли обучать солдат. Новобранцам следовало освоить выполнение военных команд, несколько видов маршировки и перестроений, стрельбу. Свои соображения Штойбен изложил на бумаге. Его «Синяя книжечка» – регламент строевой службы – использовалась в армии США вплоть до 1814 г.

Организовать непосредственное обучение солдат было нелегко. Штойбен не знал английского, американцы не знали немецкого, так что при общении с солдатами приходилось прибегать к сложной системе. Штойбен выкрикивал команды по-немецки, его адъютант повторял их по-французски. Полковник Александр Гамильтон или генерал Натанаэль Грин85 выдавали английский вариант, чтобы солдаты-янки могли, наконец, понять, чего же от них требуют. Но постепенно дело пошло на лад, и к 1779 г. Континентальная армия могла похвастаться должной выучкой86.

Наказания были неизменной частью службы. Вашингтон, как и король Фридрих II, считал, что солдат должен больше бояться палки капрала, чем штыка неприятеля. Главнокомандующий Континентальной армии рассуждал так: «Три вещи побуждают людей к регулярному выполнению своего долга во время боевых действий: естественная храбрость – надежда на награду – и страх наказания. Первые две характерны и для новобранца, и для опытного солдата; но последнее, наиболее очевидно, отличает одного от другого. Когда трус убежден, что если он покинет свои ряды и откажется от своего знамени, свои же покарают его смертью, он попытает счастья в бою против врага»87.

Обычной карой за проступки солдата была порка. Орудием кары была плетка-девятихвостка, число ударов изначально не регламентировалось. О трагическом случае в английском гарнизоне Нью-Йорка сообщали газеты в 1767 г.: солдат был приговорен к тысяче ударов кнутом и предпочел жестокому наказанию самоубийство88. Революция навела в военной юстиции некоторый порядок. Конгресс не отменил телесные наказания в армии, но по крайней мере ограничил число ударов. В начале войны провинившийся солдат мог получить не более 39 плетей, позже их количество увеличили до ста89. Хирург Джеймс Тэтчер записывал в дневник: «Как ни странно это может показаться, часто солдат получает жесточайшие удары, не издавая ни стона, не уклоняясь от плети, даже если кровь потоком льется из рваных ран. Это следует приписать упрямству и гордости. Впрочем, они изобрели способ, который, по их словам, смягчает боль до некоторой степени. Они зажимают в зубах свинцовую пулю и жуют ее под плетью, пока она не станет совсем плоской»