– Ты со всеми так откровенна или только со мной? – серьезно спросил я.

– Разве я сказала что-то особенное? Ты многого обо мне не знаешь. И этим я вряд ли с тобой поделюсь, – карандаш девушки замер над плотной страницей блокнота. – Возможно, если только ты очень захочешь.

Мне показалось, глаза Кристины потемнели. Она подалась вперед, тихим голосом, почти шепотом произнеся лишь для меня:

– Только не в этот раз.

Я вздрогнул от вкрадчивых слов девушки и замер на секунду. А из смятения мгновенно выдернула Кристина, которая туда же и повергла:

– Мне пора, – резко и неожиданно сказала девушка.

Она стала серьезной, хотя в этот раз в ней совсем отсутствовало волнение. Я еще не успел осознать слов Кристины, как она вырвала страницу из блокнота и резко захлопнула его. Я неотрывно следил за ее быстрыми и суетливыми действиями, и не мог ничего произнести.

Кристина протянула руку с блокнотом в сторону окна, и быстро оглядевшись, сунула маленькую книжицу в узкую нишу между подоконником и бетонным квадратом под ним. Она образовалась там скорее не по дизайнерскому замыслу, а по вине неуклюжих строителей, закрасивших столь уродливый дефект краской, вместо того, чтобы его устранить. К счастью, подобное оказалась на руку милой конспираторше, владеющей похоже уже большим стажем на этом поприще.

«Мы встретимся еще?», «Когда ты придешь сюда?», «Когда будет этот следующий раз?» – столько вопросов запоздало закопошилось в моей голове, ни один из которых я так и не осмелился озвучить. Кристина замужняя девушка, и она бы вряд ли повторила нашу встречу. И пусть я не претендовал на ее чувства и не искал в ней большего, чем дружба, все же призыв с моей стороны увидеться вновь, мог прозвучать весьма двусмысленно, и я прикусил язык, впервые за свою жизнь не зная, что сказать девушке. Хотя я мог-бы и спросить о той странной манипуляции с ее блокнотом, выглядевшей довольно странно, но не стал, ведь это казалось мне слишком неважным сейчас.

– В кафе ты всегда можешь найти меня, особенно в пятницу, – девушка протянула мне листок бумаги, что минуту назад вырвала из своего блокнота. Я неуверенно потянулся за ним, и тут она отдернула руку. – А вот если встретишь меня за пределами «Льва», беги не оглядываясь.

– Почему?

– Потому, что наша встреча и наш разговор останутся только здесь, и никогда не выйдут за пределы этих стен, как и он, – Кристина неопределенно махнула рукой в сторону ниши, в которой совсем недавно скрылся небольшой черный блокнот. – Пожалуй, кроме этого. – Девушка улыбнулась и снова протянула листок бумаги, которым в первый раз лишь подразнила.

Я развернул его и увидел свой портрет, удивительно точный и подробный. Мое лицо в обрамлении темных длинных волос, неулыбчивое и серьезное. Даже татуировки на шеи пририсовала. А все черты воспроизвела так реалистично, что возникало ощущение, будто я заглядывал в зеркало, только черно-белое. И пока я в него смотрелся, упустил, как Кристина упорхнула, не попрощавшись. Девушка исчезла, словно и не было ее никогда, а весь наш разговор всего лишь привиделся сумасбродному парню, частенько витающему в облаках, в поисках различных идей для своей музыки. Вот только одно обстоятельство рушило данную теорию как карточный домик – это портрет на пергаментно-желтом листе бумаги, достоверно передававший всю глубину заинтересованности модели создателем ее художественного образа.

***

Я почувствовал резкую боль в глазах, когда открыл их, отчего часто заморгал. Надо мною зависло бледное и взволнованное лицо Стаса, переменившее свое выражение на более радостное, когда я попытался что-то сказать.