Некоторые из мальцов не находили в пребывании в таком месте ничего страшного. Часто можно было видеть, как из какого-нибудь склепа, превращённого в тайное убежище, вился дымок. Иногда, ради любопытства, Антоша с Чумой заглядывали туда. В сумраке подземья они видели внизу вполне обустроенное помещение, с лежанками, столом, непременными пустыми бутылками в углу и кострищем. Такой склеп служил многим целям, но лишь по вечерам. Днём он пустовал и только парни из соседней ремеслухи иногда отводили там душу за парой-тройкой бутылок дешёвого портвейна.

Меркантильный интерес к кладбищу имел практически весь окрестный люд. Старшее поколение с безучастным равнодушием разбирало все, что относилось к подобию стройматериалов. Добротнейшей работы, с красивым литым орнаментом из цветной гранитной крошки надмогильные цветники, десятками умыкались с кладбища, чтобы потом, измолотыми в щебенку, обнаружиться в фундаменте чьего-либо дома. Из них же, разбитых на плиты, были выстроены все близлежащие сараи, так что на многих из них можно было прочитать чью-либо эпитафию, выбитую красивым готическим шрифтом. Антону, по роду занятий каждого пацана, шманая в компании Чумы из таких сараюшек мочёные яблоки вперемешку с солёными огурцами, часто видеть эти надписи. На самом кладбище эпитафии терялись в общем количестве впечатлений. Вырванные же из естественного окружения, они запоминались особенно. Любознательный Антоша первые свои эстетические впечатления от красоты печатного слова получил таким экзотическим способом.

Все рельефы, барельефы, горельефы и так далее, по мере возрастания объёма гранита и мрамора, содержавшегося в них, вплоть до двухметровых статуй и резных фризов, украшавших фамильные усыпальницы, без разбору изымались со своих мест прописки и увозились в неизвестных направлениях. Литые чугунные ограды, скамьи и столики, резной работы фонарные светильники по углам аллей и проулков также были давно убраны теми же заботливыми, рачительными руками. И то, правда, не пропадать же добру неизвестно зачем в этих богом забытых местах! Вот и определяли новые хозяева всему ажурному металлическому убранству этого ненужного никому кладбища другие места обитания. А то, что не понадобилось до поры до времени, сиротливо укрывалось за стройными рядами красавиц туй. Они как-то не укладывались в сознание местного обывателя, тем самым выпав из потребительского списка, а потому сохранились в первозданно-распланированном порядке. Никто их не рассматривал как нужную в хозяйстве посадку, – ни как ёлку к Новому году, ни как древесину на столярные работы, ни как декоративную зелень. Так, сорный, кладбищенский кустарник! А кустарник, избавленный провидением, а ещё особым менталитетом местного населения, разрастаясь, скрыл со временем от нескромного взгляда чудовищное разорение сего скорбного места. Он словно взвалил на себя нелёгкий труд врачевателя, желая умерить вину неразумных живых перед душами почивших здесь…

Что и говорить, видя усердный труд своих отцов по очищению местного некрополя от стройматериалов и антиквариата их отпрыски действовали не менее энергично. Эта деятельность являла собой и другой предмет их интересов. Как только с очередной могилы исчезало массивное надгробие, первая же, прознавшая про это событие, компания пацанов дружными усилиями срывала до основания могильный холм, до этого укрытый умыкнутым ритуальным атрибутом. С неослабевающим энтузиазмом, старатели дорывались почти до гробовых досок. С радостными воплями, соединив в едином порыве свои усилия, пацаны выдирали из отверстой могилы прекрасно сохранившуюся мелкоячеистую цинковую сетку. Она была проложена по всем стенкам и заварена сверху. Для чего она была нужна, оставалось тайной забытого ритуала. Надо думать, этой сеткой живые хотели предохранить себя от лишних визитов усопшего родственника с того света. Сетки находили во всех могилах и, стало быть, запасов хватило бы её добытчикам на долгие годы. Сама же сетка представляла собой в глазах взрослого и юного населения города весьма драгоценный ресурс.