– А у тебя хата ничего, неплохая.

– Ты думаешь, как эта хата мне досталась? Директору я приглянулась, вот и хата.

– У вас там все так получают? – Василий усмехнулся.

– А ты думал, как? – прищурилась Людка. – Да не пусти я его в постель, и посейчас у тётки, царство ей небесное, пятый угол занимала бы. А директор уже коньки отбросил. Баб сильно любил. И водочку… Ну, ладно об этом, пойдём ещё потанцуем.

Она потянула Василия из кресла, прижала к себе. «Вот дьявол-баба, – хмелел Василии, – знает, что делает».

Он круто развернул Людку и сел с ней на кровать.

– Ловко у тебя, Вася, получается. Но в постели одетым нехорошо, правда?

– Раздеться, что ли? – Василий не отпускал Людку.

– Отпусти. Раздевайся. Я сейчас. – Она поднялась и вышла в ванную.

«Где наше не пропадало!» Ни о чём больше не вспоминая, Василий непослушными руками стал расстёгивать пуговицы на рубахе.

– Отвернись! – услышал за спиной Людкин голос. Краем глаза заметил, как раздетая догола Людка юркнула под одеяло…

… К Людке Василий больше не приезжал. От той встречи осталось у него чувство вины перед Леной. Она же тогда то ли не обратила внимания, что Василий за полночь приплёлся домой пьяный, то ли сделала вид, что не заметила, но ни разу ему о том случае не напомнила. А он вычеркнул Людку из воспоминаний.

По дороге домой Геннадий вспомнил прошедший день. День обычный, ничем вроде не примечательный. Только Василий Артемьевич часто уходил, прикладываться к бутылочке, да молодой, Виктор, как под кайфом, таскал вёдра бегом с улыбкой до ушей. Потом сообщил новость: встречался со своей красавицей, зовут её Вера, учится в техникуме, живёт в общежитии. И что собирается пригласить её в кино. Дурной пацан… Погодка отличная, словно вновь вернулось лето. В куртке жарковато, но к вечеру похолодает, будет в самый раз, и Геннадий одет по-осеннему.

Зайдя в телефонную будку, он достал блокнотик, порядком истрёпанный и замызганный, спутник его морских и сухопутных приключений. Кое-что из записей в нем устарело, надо вычеркнуть и позабыть. Парни-фарцовщики, девки… Вместе с именами всплывают лица с какой-нибудь пьянкой, похабщиной. Вот, например, Валентина, хотя как звать её по-настоящему, неизвестно. Диспетчер какой-то мастерской, кажется, по холодильникам. Познакомился, попав с компанией на сабантуй по какому-то поводу. Запомнилась какая-то ненашенская, тонкая миниатюрная фигура у взрослой женщины, личико небольшое, угловатое, под копною светлых волос, если крашеных, то классно. Шея длинная, змеиная. Лет тридцать или тридцать пять. Когда уходил, вышла проводить в коридор. Приобнял – поддалась. Неощутимая, лёгкая. Говорит замедленно, врастяжку. Номер телефона домашнего назвала – запомнил, выйдя, записал в блокнотик. Вот он, номер телефона и номер квартиры. Сорок восемь. Дом помнит – на углу площади, старой постройки. На нем ещё эмблема налеплена, переплетение серпов, молотов и снопов пшеницы – дань архитектурной моде того времени.

После четвёртого или пятого сигнала зуммера тот растянутый, словно ленивый, голос:

– О, Гена! Хорошо, что позвонил, маюсь в одиночестве…

– Может, зайти? Я рядом, – Геннадий глянул на часы, было ещё время до закрытия ближайшего гастронома. – У меня с собой пустячок на двести пятьдесят граммов, годится?

– Гена, ты друг настоящий. Заходи. Алёнка у бабки ночует. Скука…

В винном отделе три мужика и одна женщина. Увидев Геннадия, женщина несмело улыбнулась, небольшие глазки почти спрятались в жирных веках. Дворняжка. Вспомнил: из расчётного отдела конторы. А зубки белые и ровные.

– Здрасьте, – и она, кажется, покраснела. – Вы тоже сюда? Что посоветуете недорогое, денег лишних нет, а получше чтобы…