Я живу в квартире с мужиком – у нас две комнаты, одна моя, одна его. Он лимузинщик, работает сутками, а когда не работает, то играет в видеоигры или квасит. Иногда я квашу с ним. Он варит хороший грог, но это просто для аппетита. Мы его пьем под жаркое из курицы, а квасим мы водку. Он никого не водит, у него была любимая женщина, но отказалась уходить к нему от мужа, я видел фотографию. Я к себе никого не вожу. Я раньше думал, кому я такой нужен, ни кожи ни рожи, а теперь всё то же самое, но только раньше я был молод. Я засматриваюсь на женщин и отмечаю, что я так же засматривался, когда мне было двадцать или тридцать. В свой полтинник с гаком я всё больше чувствую, что жизнь это музей, а вокруг женская красота, как экспонат.

Но дело-то вот в чём. Зачем мне записывать, если я и сам всё это уже знаю? Незачем, конечно, но есть проблема. Приезжает друг из Гомеля, мы не виделись больше тридцати лет, с тех пор как я уехал. Я ему врал по телефону о хорошо сложившейся жизни, которой у меня нет в том виде в котором я ему описывал. Жизнь моя, в целом, хороша, меня многое устраивает, но мне стыдно за враньё. Да, несмотря на возраст и жизненный опыт, мне стыдно. Ведь всякое бывало или лучше сказать – разное бывало, но вот так в лоб соврать, а потом он увидит стареющего друга живущего очень скромно и одиноко, а не с красавицей женой – что же он подумает? А может это я зря нагоняю страхи? Может, он вообще простит меня за враньё? Поставлю ему раскладушку на кухне, будем пить грог и квасить? Может быть, всё будет хорошо?

Возможно и будет, и надо сказать, что месяц прошел, а Хаким меня не уволил. Занялось бабье лето, известное здесь, как индейское, и я продолжил стоять у входа – или выхода – называйте как хотите. Я люблю рассматривать посетителей. У входящих на лице предвкушение, даже у тех, кто заходит регулярно. В этом, видимо, что-то примордиальное, или лучше сказать инстинктивное: человек знает, что ему предстоит встреча с едой, и встречи эти всегда возбуждают. То есть, примордиальное – это даже не слово, я его толком не знаю и самому не понять зачем я его воткнул. Ну, может, не всегда встречи с едой возбуждают – особенно если еда нелюбимая, но часто – когда в супермаркете, где разной еды на всякий вкус. Женщины и мужчины, люди пожилые и молодые – все по-разному предвкушают встречу с едой. С другой стороны, возможно что и одинаково, но тогда весь интерес к разнице полов нарушается, и толком даже сказать нечего. Хочется поделить людей на разные группы и закрепить за ними какие-то последовательные качества. Но не сейчас – сейчас я говорю об индивидуальных реакциях.

К примеру, вот с проседью и двумя побородками черный мужчина в крупных очках. Линзы сверкают, взгляд напряженый: сейчас купит фарш для гамбургера с высоким содержанием животных жиров. В этом секрет сочного гамбургера – котлета должна быть жирна, а жарить нужно только на сковороде. Мангал, как это часто показано в рекламе, чистая фикция – он позволяет жиру стечь и оттого гамбургер выходит сухим и твердым, как стиральная доска. И кто сейчас помнит про стиральные доски? Не то молодая лет двадцати девушка, пришедшая в супермаркет отовариться. Она вообще приходит за покупками как бы нехотя и покупает полуфабрикаты и пакетированные снеки – всякие галеты, хлебцы и прочие закуски, которые хорошо макать прямо в хумус или выковыривать ими сливочный сыр из упаковки. Такая девушка небрежно бросает пакеты с товаром прямо в тележку и на ходу, до оплаты, открывает упаковку: она голодна. Главное, что всякая покупка продтовара так или иначе заканчивается его поеданием, и в этом есть неумолимая истина.