А уж если за этот час что-то произошло…

Что-то произошло…

Амиран сидел рядом с ней на кровати и гладил ее плечо. Потом приложил руку ко лбу, к губам, к груди.

– Помнишь?

Помню. Это был наш с тобой знак. «Я – с тобой в мыслях, на устах, в сердце». Конечно, они не сами придумали этот прекрасный жест. Прочитали где-то и стали использовать. Фу, какое неподходящее слово. Использовать.

Они говорили друг другу этим жестом все, что не могли сказать словами. После ссор, после размолвок и разногласий, перед разлукой кто-то один должен был подойти к другому и приложить руку ко лбу, к губам и к груди. Это означало: я – с тобой. Несмотря на то, что ты – вредная и, конечно же, опять наговорила много лишнего. Несмотря на то, что ты опять задержался после лекций и даже не извинился. Несмотря на то, что ты беззастенчиво улыбалась профессору, хотя ему едва ли не стукнуло восемьдесят лет. Ты же видела, что мне это неприятно. Несмотря на то, что ты отказался наотрез заниматься со мной бальными танцами, хотя там ужасно не хватало парней. А ты отказался. Наотрез. Несмотря на…

Я – с тобой. В мыслях. На устах. В сердце.

Я – с тобой.

Это было красиво. Тем более, можно было ничего не говорить вслух. Это означало: я простил и я простила, я больше не злюсь, я надеюсь, что ты все понял и поняла…

Я – с тобой.

Они вместе посмотрели фильм «Соседка» с Жераром Депардье и Фанни Ардан. В кинотеатре. Потом шли по темной весенней улице и наперебой обсуждали главных героев. Обсуждали страсть, боль, убийство и красоту…

А потом? А потом за ней начал ухаживать один из преподавателей. Молодой. Симпатичный. Перспективный. Лика не принимала ухаживания, но и не отталкивала его.

Они с Амиром снимали комнатку в коммуналке, главной радостью была любовь на продавленном диване, и в этой грошовой студенческой жизни появился какой-то лучик шика: преподаватель в галстуке, в костюме, с дипломатом. Ухаживал красиво. Зачеты ставил автоматом. Целовал ручки прямо в институтском коридоре. Лика посмеивалась. Было приятно.

Амир злился и ревновал.

Лика посмеивалась.

И где-то переборщила.

Ставила сама себя в тупик вопросами. Я что, делаю что-то плохое? Я что, виновата, что он – преподаватель, а ты – студент? Он всего лишь подержал меня за руку, а ты думаешь Бог знает что. Почему ты ревнуешь так некрасиво? Ведь это можно делать гораздо изящнее?

Выход, конечно, был. Даже два. Остаться с Амираном на продавленном диване, понимая, что теперь будет ревновать к каждому столбу. Или разорвать отношения полностью и не мучить друг друга. Собственно говоря, не так уж нужен был ей этот преподаватель. Просто надоело все: и бедность, и ревность, и…

«Какая же ты модница!» – говорил Амиран с ноткой осуждения. Считал, что наряжаться можно только для него. Для остальных лучше быть серой мышкой. Чтобы, как говорится, никто не позарился…

Амиран собирался ехать в стройотряд чтобы за лето заработать денег. Лика решила, что будет нечестно, если он будет вкалывать на стройке ради них двоих, а потом обнаружит, что любовь прошла.

Поэтому она объявила ему свое решение до его отъезда.

Это было грустно. Но честно.

Амир сказал «ну что ж…» и вышел хлопнув дверью.

Лика подождала минут двадцать. Он не вернулся. Не сказал жестом «я – с тобой». Не спросил в чем причина. Наверное, ему было все и так понятно.

И Лика тоже сказала «ну что ж…»

Больше не виделись. Почти двадцать лет она винила себя в том, что заставила его страдать. Потому что тогда, почти двадцать лет назад, у нее все наладилось достаточно быстро. Причем, не с преподавателем, а с новым парнем, который тоже ревновал, но очень изысканно. А потом встретила Андрея. Тут уж вообще все стало на свои места.