– Мой дорогой коллега, ты затронул очень интересную тему. Я готов поговорить по этому вопросу основательно, посему предлагаю вам с женой сейчас же собраться, на теплоходе есть свободная каюта – и с нами до Астрахани и обратно. Жены наши между собой пообщаются, а мы с тобой поспорим от души.

– Так ты с женой путешествуешь?! А где же она?

– Поехала на экскурсию.

– Ну, знаешь ли, друг любезный, ты нас с Галей в какое положение поставил!?

– Так давайте, друзья мои, менять положение. Вперед на теплоход.

Луганцевы на подъем были скоры, харчи перекочевали в корзины, вещи в чемодан, бумаги в портфель. Каюта на теплоходе оказалась просторной и уютной, а жена профессора Вишневского приятной собеседницей.

Хорошо на Волге летом, особенно в июле-августе, дождей почти не бывает, раннее солнце разогревает слегка остывшую за ночь волжскую воду. Солнце палит, солнце ярится, и многочисленные обитатели водных просторов прячутся в прохладные ямы, хищники охотятся в глубинных течениях и лишь только после полуночи поднимаются в верхние слои воды, покупаться в лунной дорожке, получить энергию лунного света, потому в предрассветные часы вода бурлит, закипает от игр резвящейся рыбы.

Рассвет едва забрезжил, как две ранние птахи, два известных советских хирурга, не сговариваясь, вышли на палубу теплохода полюбоваться рассветом и красующейся в первых лучах солнца природой. Мимо проплывали берега, крутой глинистый со скудной, полупустынной растительностью правый и поросший лесом, пересеченный ериками и многочисленными озерами левый. По правую руку в селениях стояли пристани и небольшие причалы для многочисленных лодок. Волга кормила и поила людей, рыбы в реке было столько, что зимой сушеной воблой топили печи, в степи-то с дровами было плохо. Левый берег был почти безлюден, иногда виднелись единичные постройки, не селились здесь, потому что полая весенняя вода, соединяя озера и протоки, отрезала людей от внешнего мира на два-три месяца. Путь был один – по воде на лодке.

Великая русская река работала без устали днем и ночью. Теплоход с отдыхающими шел быстрее тяжелогруженых углем и стройматериалами барж, а навстречу спешили караваны транспортов с рыбой, овощами, хлебом, бакинской нефтью. Страна залечивала раны тяжелой войны, поднималась, строилась, работала, рожала новых детей, а Волга ей помогала.

Хирурги, любуясь этими прелестями нижнего течения реки, не забывали про дело. Луганцев постепенно убеждал коллегу и убеждался сам, что выбором метода обезболивания при операциях на грудной клетке будет наркоз. Вишневский слегка оппонировал другу, хотя сам давно уже склонялся к этой же мысли, Александр Андреевич был прав. Они приходили к выводу, что дыханием больного нужно управлять, а для этого наркоз должен быть интубационным, то есть в трахее должна стоять трубка.

В Астрахани профессоров встречали коллеги. Для них была отдельная программа, для жен своя. Ну не возить же дам по хирургическим отделениям. Семьи объединились ближе к вечеру в уютном рыбацком домике на острове. Хозяева устроили пир на весь мир, а купание в теплой волжской воде унесло в никуда все перегрузки застолья. Двое суток в устье Волги пролетели как один день. Маститые хирурги и на обратном пути почти не уходили с палубы, выстраивая направления развития отечественной хирургии. Луганцев всегда имел свое мнение и отчаянно отстаивал его, но умел и отступать, если его убеждали, что он не прав. Вспомнили виртуоза желудочной хирургии С. С. Юдина, человека неординарного.

– Как ты относишься к тому, что Сергей Сергеевич считает хирургию ремеслом? – спросил Вишневский.