– Китель снимай, Сан Саныч. Солнышко у нас яркое, порой беспощадное, как бы теплового удара не случилось.

– Да и то правда. В официальные инстанции, думаю, заходить не будем.

– Заходить не к кому. Ректор института в отпуске. Руководство обкома в полном составе по районам разъехалось, уборочная в самом разгаре, необходимо народ подбодрить. Так что, друг любезный, я тебе и начальник, и хозяин, и собутыльник.

– Надеюсь, клинику свою покажешь?

– Все готово. Сейчас заедем ко мне домой, позавтракаем, затем в клинику. Теплоход твой, в котором часу отправляется дальше?

– В двадцать ноль-ноль.

– Тогда все без спешки успеем.

У Галины как у гостеприимной хозяйки стол был уже накрыт, на столе было все, главное, овощи и фрукты: сталинградские сахарные помидоры, малосольные огурчики, яблоки, абрикосы, ягоды.

Коллеги решили с утра не выпивать, во-первых, не привыкли, во-вторых, к девяти было уже жарко.

Вишневский обратил внимание на живот хозяйки.

– Ребенка ждете!? Это хорошо. Похоже, сын у тебя будет Александр Андреевич.

– Да хотелось бы. Ты же продолжаешь дело отца, и мне наследника хочется.

– Хочется, значит сбудется. Ты же у нас упрямый, у тебя все сбывается, как задумал.

После завтрака профессора приехали на территорию больницы. Вишневский сразу определил, где находится хирургический корпус, ибо увидел возводимую пристройку с большим и нехарактерными для тех времен окнами.

– Новую операционную строишь?

– Ну и глаз у тебя, Сан Саныч!

– Не хуже твоего, брат.

В клинике московский гость ничего особенного не увидел. Здание было старое, дореволюционное, палаты на двадцать коек, правда, некоторые из них разумный хозяин разделил пополам, послеоперационные сделал отдельно.

– Послеоперационные палаты надо бы сделать еще меньше, – посоветовал гость.

– Конечно, надо. Скоро будут, это же один из факторов профилактики послеоперационных осложнений. Меньше народа – больше кислорода, а значит, и микробов меньше, – рассмеялся Луганцев. – Пошли, покажу пристройку.

Вишневский увидел шесть палат на одну-две койки, но больше всего его поразили четыре операционных зала с огромными окнами, на два хирургических стола каждый.

– Молодец ты, Александр Андреевич! Молодец! Другого и не ожидал. Вот так бы все у нас в стране работали.

Затем Луганцев похвалился хирургическим инструментом, подаренным женой Черчилля, посетившей разрушенный город сразу после войны. Другим ничем похвалиться было нельзя, разве что молодым талантливым коллективом. Перед ведущим хирургом страны предстали ребята-красавцы, как на подбор, аккуратно одетые, чисто выбритые, с блестящими умными глазами.

– У вас что отпусков не бывает? – спросил Вишневский.

– Как так не бывает! Они сейчас почти все отдыхают, но наука на месте стоять не должна, вот ребята и занимаются анализом летальных случаев. Да и на вас, Сан Саныч, пришли посмотреть, профессора такого ранга нас нечасто посещают, – ответил за всех Луганцев. – Мы сейчас сложных плановых операций не делаем. Жара! Сами-то мы вытерпеть можем, а больным тяжело. Вот молодцы мои и решили свои научные работы подтянуть, самое время.

За обедом два больших хирурга, выпив по паре рюмок водки и закусив черной икрой, перешли на холодное пиво с чудесным осетровым балыком домашнего посола, следом шли рыбные блюда, мастерски приготовленные Галиной Викторовной. Говорили об обезболивании при сложных торакальных операциях. Александр Андреевич клонил разговор к использованию во врачебной практике общего обезболивания, то есть к наркозу, подводил к теме не торопясь, потому как отец гостя, покойный Александр Васильевич, был приверженцем местной анестезии и пропагандировал только ее. А как сын? Он ведь продолжатель дела отца. А вдруг да обидится. Но Вишневский-младший, умный и тактичный человек, быстро сообразил, куда поворачивает беседу хозяин, и понял, что по данной теме можно дискутировать не один час и не один день, ему и самому хотелось поспорить, услышать мнение уважаемого в стране хирурга, а потому Александр Александрович предложил: