Мица умела радоваться за хозяина, с которым раньше делила не только его еду, но и его одиночество.

Даже на ветеринара, который ежегодно делал ей прививки, она не обижалась, а всякий раз доверчиво подходила поздороваться, и в это время он втыкал ей в шею шприц с очередной прививкой.

– Здравствуй, Лара, ты меня помнишь?

– Конечно, ты Лена. – Хотя Лара и не сразу узнала Лену, а только когда вгляделась в её измученное лицо и похудевшую фигурку.

– Ты изменилась! – невольно вырвалось у неё.

– Да, было от чего. Убежала из Ливии, вырвалась через наше посольство в этой самой Джамахерии. Да какие посольства, если бы сын хозяина притона не помог!

И она рассказала, как Манукян с Иосей Шифнером переправили её туда, пообещав большие деньги, как только завершится договор о работе манекенщицей, на самом деле они продали её в сексуальные рабыни.

Как в подвале день и ночь она обслуживала самых грязных феллахов, от которых воняло потом хуже солярки. Когда она воспротивилась, не имея больше сил выдерживать такую жизнь, её приковали к железной кровати.

Лена задыхалась, подставляя своё тело так, чтобы всё скорее закончилось, и мечтала умереть. Она впадала в транс, и снова в тайге двигался грузовик её отца, и она ждала его у окна, маленькая, с двумя хвостиками, уже без бантиков, когда они остались вдвоём после смерти мамы, и безработный отец в новой жизни ещё не спился.

– И что ты намерена делать? – спросила Лара, выслушав леденящий душу рассказ.

– Не знаю. В Россию нельзя, Иося с Манукяном найдут – убьют. Я и здесь их боюсь, у них повсюду агенты, такие же подонки, конченая мразь. Сейчас новую партию девочек отлавливают по Украине и России и переправляют в разные страны. Наши теперь по всему миру. А где найдёшь защиту?

– Давай к нам в Цветлин, пока тебя не хватилась полиция, – решительно сказала Лара. – Тот гуманоид смотрит на нас.

«Гуманоидом» был охранник высокого роста, наголо бритый, в чёрной форме. Он внимательно смотрел, пока они стояли в узкой улочке, напротив особняка российского посольства.

– Сейчас подъедет мой муж, и мы поедем к нам. Отдохнёшь, придёшь в себя, а там решишь.

Лена при слове «муж» удивлённо подняла брови.

– Да, да, муж! По дороге расскажу всё. Только уедем поскорее из Загреба. У меня ведь тоже ничего не получается с документами вовремя, хотя я теперь хорватская жена. Разные законы: у них на каждый случай выдают свидетельство о рождении, а у российского гражданина – один раз и навсегда, когда он родился, остальное его копии. И это только одна деталь. Замучились мы со всем этим!

Они спустились вниз по улочке к автомобилю Штефана. Тот вышел, чтобы познакомиться с Леной, вскоре они уже мчались по шоссе, ведущему на север Хорватии.

Лара не открылась, что, увозя несчастную Лену, она надеялась на чудо, какое произошло с нею. Тогда кто-то из цветлинцев найдёт своё счастье, а Лена – любовь и покой в Цветлине.

И едва Лена вышла солнечным утром к Брежанским горам, как по верхней дороге спускавшийся Марко даже зажмурился от видения – волосы у неё светились золотым ореолом вокруг синих, как цветы, глаз.

Позднее, когда Марко, совсем переставший пить, сел за руль, чтобы повезти её в Лепоглаву, Лена, увидев первое же придорожное распятие Христа, выбежала из машины, обняла его подножье и, как простые славянские женщины, разрыдалась в голос. Её узкая спина и плечи так содрогались, что Марко, не выключая мотора на трассе, где только и сновал Горан-полицай, выскочил за ней, чтобы поднять с колен и прижать к своей груди.

И это была вторая пара Цветлина, освобождавшегося от своего Принципа.