Станислав Сергеевич засмеялся:

– Но медицина – это наука, Светочка.

– Вот и боится Охрименко, что будет подорван его стиль научного сухаря.

– Нужно предпринять некоторые меры, – подняв указательный палец, строго кивнул Станислав Сергеевич. – Например, запретить ей подолгу общаться с пациентами.

– Но…

– Знаю, это мы уже делали и у нее начался приступ на почве ограниченной… Как там?

– Ограниченной свободы.

– Да. Но тем не менее нужно как-то хитро оградить ее от долгих бесед.

– Оградить?..

– Отвлечь как-то. Передай санитарам.

– Думаете, она уж совсем плохо влияет? Ребята вроде как замечают, что она, наоборот, очень добрая…

– Добрая?!

– Ну да, – растерянно ответила Света, – добрая это не лучшее, конечно, в данном случае слово, я понимаю…

– Йосиповна раскусила ее раньше нас всех, – говорил главный врач, упорно следуя за ходом своих мыслей. – Она, говоришь, успокаивает других пациентов? Да, но тем самым их запутывает в глубину их же безумия. Например, Леонид что-то ей рассказывал о Древнем Риме. Не помню в чём была суть истории, то ли про Нерона говорили, то ли еще про какого-то там их императора… В общем, что-то он ей рассказал. Сам-то он ведь ни черта не знает про это, ему ведь просто кажется, что он историк… Она начала спорить, причем по ходу спора она успокаивала его, советуя ему меньше думать. И вот, пожалуйста! Леониду, как все мы знаем, нужно меньше размышлять, его расщепление личности в ином случае начинает обостряться. Наша заботливая Анечка ему советует не думать много, любит говорить: «Леонид, дорогой, вы себя погубите…» Но в итоге она ему твердит, что Нерон на самом деле говорил не так, сделал не то, да и физики того времени не знали, что можно так-то и так-то. Но, продолжает советовать ему, чтобы он не грузил себя мыслями.

– Но она же не психиатр, – улыбнулась Света. – Думаю, что ей может быть просто скучно и она делится мыслями с Леонидом.

– Хех, – засмеялся профессор. – Так-то оно так! Но у нашего Леонида внутри есть две личности, которые мы усиленно стараемся искоренить и вернуть старичка социуму. Одна его личность – историк, а вторая, как он считает, – физик. Вот, пожалуйста, наша Анечка заботливо отправляет нашего Леонида обратно в палату, где он на полную катушку расщепляется, и Леонид-физик с Леонидом-историком спорят о Риме. Ну так как? Помогает или успокаивает?

– Я даже не думала об этом. Думаете, она специально?

– Никто не знает, что думать, а что не думать. Но ее нужно оградить от остальных. Не полностью, лишь немного. Отвлекать от бесед с ними, не давать возможности собираться в коридорах, это ни к чему.

– Хорошо. Я передам всем.

– Беги работай, Светочка, – вздохнул Станислав Сергеевич. – Спасибо тебе за все, не смею задерживать, и так надоел уже.

– Ничего подобного!

– Ой-ой, – скривился главврач, – если я и не надоел, то активно пользуюсь твоей отзывчивостью. Беги, я краду у тебя обеденное время.

– Ладно.

Медсестра встала с кресла и направилась к двери.

– И еще, Свет. Вопрос!

– Да?

– По поводу Гриши. Невролога нашего. Ты говорила, что он бегает к нашей Ане узнавать прогнозы на футбол?

– Да, – печально кивнула медсестра, – бегает.

– И как?

– Вы имеете в виду, хорошо ли она предугадывает?

– Именно.

– Наш невролог Гриша еще ни разу не проиграл, – кивнула Света.

– Ясно. Не сомневался.

Дверь за Светланой закрылась. Станислав Сергеевич погрузился в мысли.

День закончился. Весна сегодня днем показала себя чересчур хорошо. День выдался очень теплым, даже перед полуднем небо было удивительно ясным, светлым. После обеда даже стало немного жарковато. В воздухе, весь день, чувствовались летние запахи ультрафиолета, а заход солнца, казалось, был отсрочен чуть ли не на час. Эту оплошность весенняя пора года исправила под самый вечер: облака спустились ниже и на землю хлынул дождь.