Именно поэтому расчет Евгении был совершенно верен: упоминанием о маминой слабости можно было сразить ее наповал. Однако, Снежана Игоревна, имеющая некоторый опыт общения с собственной дочерью, на провокацию не поддалась и сладким голосом произнесла:

– Нет, девочка, я за тобой. Вылазь скорее и пойдем – у нас сегодня гости.

Женя равнодушно наблюдала свои быстро обнажающиеся острые колени и плескала ручкой в воде.

– Что, опять твои глупые суки придут мне свои тряпки впаривать?

Снежана Игоревна картинно схватилась за свое совершено здоровое сердце – это было уже выше ее сил. Но – дело стоило жертв.

– Одевайся, – бросила она халат дочери. – К тебе сейчас придет гувернантка. Будем из тебя светскую львицу воспитывать.

Ее безапелляционный тон не произвел впечатления на дочь. Женя зевнула и повернулась к маме голой попой, всем своим видом показывая, что она лучше останется замерзать в ванной, чем вылезет встречать очередной отброс общества.

– Права отберу, – беззлобно пригрозила Снежана Игоревна, зная, что применяет нечестный, но очень действенный прием.

Женя замерла на минуту, а потом, выплюнув обгоревшую сигару в воду, стала вылезать наружу. Халат она проигнорировала, потопав босая и голиком по длинному коридору к своей комнате. Женя гордо прошествовала мимо раскрывшего рот мужчины в испачканном краской комбинезоне и мимо второй ванной, в которой немедленно раздался грохот.

– Что зенки вылупил? – галантно поинтересовалась Снежана Игоревна у рабочего и захлопнула дверь, которая, видимо, стукнула его по носу – так он взвизгнул.

– Оденься поприличнее, – стукнула она в дверь дочери.

– И через полчаса я тебя жду в гостиной, поняла? И никаких таблеток!

На Старом Арбате, как всегда, собралась тусовка из самых шизанутых людей города и области. Впрочем, возможность посходить с ума у всех на глазах привлекала людей со всей страны – от этого репертуар местных безумств был всегда свеж до чрезвычайности. Кто-то сострил, что во всех приличных городах один городской сумасшедший, а в Москве их – на выбор. Впрочем, на душу населения, вероятно, выходило приблизительно пропорционально.

Валик не уставал удивляться, как это людям в голову приходит так себя вести вне дома. Он бы, наверное, постеснялся. Он любил поглазеть на все эти безобразия, но сегодня ему было не до того. Валик шел, зорко поглядывая по сторонам, надеясь увидеть что-нибудь – он пока и сам не знал как это должно было выглядеть – что поможет ему справиться с проблемой. Вдруг он замер, как вкопанный – под афишей «Экстази» стоял какой-то дяденька и держал перед собой плакатик с кластерами, полными марок.

– Это – знак, – прошептал Валик и, как завороженный, подошел к мужчине.

– Почем? – несмело проговорил Валентин, тыкая пальцем в марки с бабочками и космонавтами.

– Тебе коллекциями или по одной? – заботливо поинтересовался мужчина.

– Мне – альбомом, если можно, – пролепетал Валик, переминаясь с ноги на ногу.

– А, – с уважением проговорил мужчина, подслеповато щурясь. – Филателист?

– Филате… кто? – захлопал глазами Валентин.

– Не важно, – махнул рукой мужчина и стал сворачивать торговлю. – Пойдем.

Валик, опасливо озираясь, потопал за мужиком, размышляя по дороге, не может ли тот оказаться маньяком и придушить его где-нибудь в темном уголке. Но темного уголка им по дороге так и не встретилось: они очень быстро оказались в маленьком магазинчике, где, наряду со всякими запыленными вещами, продавались так же и картины, марки, монетки и прочие, совершенно непонятные Валику вещи.

– Вы – хламщик? – вежливо поинтересовался он у мужчины.