– Поздравляю тебя с этим, Чват.

– Да… да, благодарю, господин Харш. Так вот, – продолжал он, сильнее смущаясь. – В отчете указано, что Белый аурум был обнаружен в доме номер 15/2 по Робеспьеровской и что в участок камень доставила группа детектива Парсо.

– В отчете все указано правильно, – не дрогнув ни одной мышцей сказал Харш.

– Но ведь… как я знаю… как вы сами мне рассказывали, детектив, там была ваша группа, в этом самом доме. Утром того же дня, то есть раньше прибытия группы детектива Парсо. С целью отыскать нужного человека вы заходили к госпоже Мирамис Шаас, у которой впоследствии и был найден Белый аурум.

– Ты поразительно наблюдателен, Чват.

Молодой прислужник покраснел, упустив вниманием жестокую язвительность своего начальника.

– Выходит, Мирамис Шаас ничего не сказала про Белый аурум… вам? Что он… что он был у нее, когда вы приходили к ней.

– Госпожа Шаас мне ничего не сказала, – ответил Ид Харш, после чего едва заметно поморщился, увидев, как Чват достал из своего кармана длинный блокнот со связкой карандашей и начал в него что-то быстро записывать. – И как Мирамис Шаас впоследствии объяснила сей скользкий нюанс детективу Парсо, мне пока не докладывали. По моим подозрениям, которые я склонен считать за истину, госпожа Шаас сказала ей, что к приходу моей группы камень она еще не обнаружила.

Слушая начальника, Чват строчил и строчил, а закончив, ткнул в бумагу точку и обратился в задумчивое молчание. Харш было обрадовался окончанию допроса от своего назойливого помощника, но спустя пару минут Чват оживился вновь:

– А вы, детектив, проводили в том доме на Робеспьеровской обыск, но проводили его у другого граффа, правильно?

– Верно, у другого. У меня был ордер на обыск квартиры госпожи Ирвелин Баулин.

Отдых, о котором посмел мечтать Харш, был отложен. Мало того что в День Ола, в свой заслуженный выходной, ему пришлось работать в две смены, так еще и расследовать дело о похищении Белого аурума поручили именно ему.

– А в чем провинилась Ирвелин Баулин? – спросил Чват.

Ответил Ид Харш с заминкой. Он прикрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул; его младший помощник выжидательно смотрел куда-то сквозь него и выламывал в руке карандаш. Так и не раскрыв глаз, монотонным голосом Харш проговорил:

– В День Ола госпожа Ирвелин Баулин была гостем на ковровом приеме здесь, в Мартовском дворце. Гостем со случайным билетом, как выяснилось позже. Однако главной причиной нашего обыска выступил факт, что госпожа Ирвелин Баулин является родной дочерью господина Емельяна Баулин, чьи помыслы тринадцать лет назад привели Граффеорию к первому случаю кражи Белого аурума в истории.

Чват оторопел. Шапка его темных курчавых волос встала дыбом.

– Впервые слышу об этой краже.

Тринадцать лет назад Харшу было примерно столько же лет, сколько сейчас Чвату. Моложавый штурвал только-только заступил на службу и вовсю помышлял о головокружительной карьере в сфере обеспечения правопорядка. Это первое громкое дело, с которым столкнулся Харш. Кража сердца королевства, вероломство которой не подлежало сомнению, и поимка с поличным сразу троих виновных – все как в его любимых книгах! Он хорошо помнил бурлящую в участке панику. Как! Сейф Белого аурума, до сих пор неприступный, оказался вскрыт! Он хорошо помнил и суд, и выражение лица Емельяна Баулин на этом суде. Столь спокойного, преисполненного благородством и добротой выражения Харш не встречал ни до, ни после этого суда. Способа, которым он смог открыть стеклянный куб, Емельян так и не выдал, и в связи с этим ему предоставили выбор: тотальное сканирование или безотлагательная депортация. Выбор он сделал в пользу последнего.