Толкнули Екатерину к чтению, может быть, и житейские обстоятельства – она была заброшенным ребёнком. Но то, что она выбрала именно это утешение и занятие, свидетельствует о своеобразии личности. Да ещё ей повезло на встречу с графом Гюлленборгом, который обратил на девочку внимание, сказал, что у нее философский склад ума, который требует детального исследования и который нужно питать самым лучшим чтением.

После чего порекомендовал Екатерине читать Плутарха, Монтескье и Д’Аламбера. Этих авторов девочка сумела разыскать, приложив серьезные усилия. И написала «Портрет философа в пятнадцать лет», в котором сделала попытку проанализировать свою личность. А Гюлленборг, прочитав рукопись, написал к ней дюжину страниц комментариев. О которых Екатерина пишет, что «они послужили к образованию и укреплению складу моего ума и души».

Во всяком случае, после странного её замужества девять мучительных, унизительных лет жизни в России она превратила в сплошное чтение. Пока двор Елизаветы Петровны наряжался, веселился на маскарадах, в поездках, пока великий князь Пётр играл в солдатики, молодая одинокая женщина читала, читала, читала в своих покоях, в случайных приютах на выездах, в карете. Про изучение русского языка, обычаев, истории я не говорю. Оно было упорно и успешно. Имело совершенно конкретную и практическую цель. Но громадный объем чтения перехлестывал узкую целесообразность. Екатерина читала каждую свободную минуту (их было достаточно), изыскивала источники литературы. (В «Записках» под грифом NB читаем: «В Вильне, в библиотеке Св. Троицы довольно древностей, касающихся до истории Российской находятся», «В большой Кабарде в горах церковь христианская стоит цела…, в ней сказывают, много книг греческих находится». ) А в хронологических описаниях российской жизни чуть ли не через три-четыре страницы Екатерина упоминает то о прочитанном Плутархе, то рассказывает, как целый год читала одни французские романы, но, случайно «напав» на письма госпожи де Севинье, а потом на Вольтера, стала искать книги с большим разбором.

Но она же не просто эту отборную литературу читала. Она её… рецензировала, анализировала. Причем письменно. К «Запискам» приложены «Заметки» на книгу Струбе де Пирмонта, в которых Екатерина защищала Монтескье от автора, и на книгу аббата Денина о Фридрихе II, где она также вступает в спор со многими мнениями аббата. Ещё интересней «Извлечения из чтений», в которых Екатерина выписывает явно для себя из Монтескье, Д’Аламбера и Тацита мысли о государстве, законотворчестве, личности правителя, которые считает мудрыми, но и те, которые наводят её на размышления.

И вот в результате такого запойного чтения, когда Екатерина взошла на престол, она не только успешно справилась со своими государственными обязанностями, но, вступив в переписку с французскими просветителями (хороший выбор, хороший вкус!), показала себя настолько образованной, умной, что они, включая язвительного Вольтера, сочли эту переписку для себя полезной и интересной.

А также следует отметить, что, обретя власть, Екатерина из читательницы, пусть даже и выдающейся, превратилась в активную участницу российской литературной жизни. Она не только знала, что в этом мире происходит, но общалась, как сейчас бы сказали, сотрудничала с самыми крупными фигурами: Державиным (он был ее статс-секретарем), Капнистом, Сумароковым, Новиковым. К сожалению, нет у меня уже сил и времени разбираться в подробностях её личного участия в новиковском «Трутне» (да и цель у меня другая). Но в тех же «Записках» есть психологический портрет Елизаветы Петровны, который сделал бы честь профессиональному писателю.